Родители с психиатрическим диагнозом. Как не потерять связь с детьми - «Отцы и дети» » « Я - Женщина »

Родители с психиатрическим диагнозом. Как не потерять связь с детьми - «Отцы и дети»



Родители с психиатрическим диагнозом. Как не потерять связь с детьми - «Отцы и дети»
Каждый и каждая из нас является специалистом в какой-то области, и мы можем поделиться своим опытом и ощущениями с другими. Мало того, мы просто обязаны это сделать потому, что в природе действует очень простой закон «чем больше отдаешь, тем больше получаешь».....


Оксана узнала, что болеет, когда родила второго ребенка. Василий и Ольга знали о своих диагнозах еще с юности, но это не помешало родить им четверых детей. Начало истории болезни может быть разным, но если люди с психиатрическими расстройствами становятся папами и мамами, то неизбежно это отражается на детях и взаимоотношениях с ними. Журнал «Батя» пообщался с родителями и со специалистами и узнал, как влияет психдиагноз на жизнь семьи и как сохранить детско-родительские связи.


Читайте также: Психически нездоров — как жить близким?



Психиатрический диагноз родителя – «непременно опасно»?


Согласно российскому законодательству, наличие психического заболевания не является фактором для ограничения или лишения родительских прав, хотя людям, стоящим на учете в психоневрологических диспансерах, противопоказано брать приемных детей. Если течение болезни мешает человеку исполнять родительские обязанности, то его могут ограничить и в общении с собственными. Но когда родитель вменяем и способен давать адекватную оценку происходящему, он обычно сам понимает, насколько его заболевание может быть опасно.


Врач-психиатр Санкт-Петербургской психиатрической больницы № 1 им. Кащенко Елена Константинова подчеркивает: «И у психически здоровых людей бывают большие проблемы с воспитанием – тут больше зависит не от болезни, а от личности. Я вижу много пациентов очень ответственных, и много здоровых, у которых нет этого качества».


Среди ее пациентов больше половины имеют детей, и отношения с ними у всех складываются по-разному. «Знаю замечательную семью, в которой мама больна. Она всегда была с особенностями поведения, а рождение детей обострило заболевание. Она обратилась к врачам, лежала в больнице, лечилась. Но она настолько ответственная, добрая, мягкая, любящая мама! И муж, и дети очень любят ее. Она очень четко принимает препараты, то есть обострения зависят не от нее, а только от течения заболевания, и она очень редко попадает в больницу – приблизительно раз в пять лет».


«Случаев, когда люди с психиатрическими диагнозами успешно воспитывают детей, много, – говорит социальный работник центра «Умиление» Анастасия Панкина. – Но это как с любым другим заболеванием, которое может создавать сложности. Например, если у человека перелом позвоночника, можно предположить, что ему трудно или даже невозможно без помощи заботиться о младенце. Другое дело, что психиатрия обычно не так очевидна, как другие недуги, и ее стараются не афишировать, так как это не особо социально приемлемая история. Мне кажется, чтобы у людей со стороны не возникало мысли, что это непременно опасно, нужно сделать эту тему как можно более понятной».


Анастасия как соцработник и волонтер оказывает помощь семье Василия и Ольги. Супруги до свадьбы рассказали друг другу о своих заболеваниях, но, когда приняли решение о женитьбе, о будущем особо не думали, представляли только, что «будут жить вместе и помогать друг другу». «А дети, – говорит многодетный отец, – Бог дал, мы не отказываемся». Впрочем, в Институте акушерства и гинекологии имени Отта все же проконсультировались – там сказали, что с большой вероятностью дети будут здоровы. Сейчас старшей дочери 16, младшему, четвертому, ребенку 6. Супруги справляются со своими проблемами с помощью медикаментов, за все эти годы опасных для детей ситуаций в результате их расстройств не возникало. «Правда, – признается Василий, – в определенный период мне было очень плохо, и тогда весь груз семейных забот лег на жену…» А у нее, не будем забывать, свой диагноз и свои сложности.


А вот у Оксаны болезнь «выплыла», полагает она, после развода с первым мужем: «Он ушел от нас с дочерью, и для меня это была трагедия. Но тогда я как-то поднялась, потом встретила другого человека, вышла замуж, родила сына. И вот здесь меня подкосило…» На фоне послеродовой депрессии она сама стала замечать приступы агрессии в адрес ребенка. Когда она оказалась в больнице, некоторые ее друзья испугались, а с другими прервалось общение потому, что у пациентов забирают телефоны. С мужем на тот момент они расстались (позже он скончался). Женщина осталась один на один со своей бедой. Дочка хоть и была в тот момент уже достаточно большой, но взять на себя ответственность за малыша еще не могла. Сына Оксана сама отдала в дом малютки: «Оставить его было не с кем, а я прекрасно понимала, что могу причинить ему вред».


Родители с психиатрическим диагнозом. Как не потерять связь с детьми - «Отцы и дети»

Дети в отрыве от родителей: «Когда ты меня заберешь?»


С одной стороны, родитель не хочет причинить вреда ребенку, а с другой – ребенок не может понять и принять это дистанцирование даже в благих целях. Сохранение отношений в таком случае – очень трудный и долгий путь.


Пока Оксана лечилась, ее сын подрос, его перевели в детский дом. Мама часто навещала и участвовала в его жизни, несмотря на ограничение в родительских правах. «Сотрудники опеки разрешили мне даже брать его домой на выходные – упросила их, – вспоминает Оксана. – Поначалу Витя меня спрашивал: когда ты меня заберешь? Я отвечала, что немножко попозже. А потом уже спрашивать перестал…»


В семье Василия и Ольги тоже была ситуация, когда дети временно оказались оторваны от родителей. В их случае это было в меньшей степени связано с психическим здоровьем, хотя ситуацию расстройство, безусловно, осложнило. Только потому, что у людей есть диагноз, семью на учет в органах опеки и попечительства обычно не ставят. Она попадает в поле внимания, если возникает какой-то эксцесс. Несчастный случай произошел с их сыном Колей: он опрокинул на себя лампаду, синтетическая рубашка вспыхнула, и мальчик получил ожог 30% тела. Пока он лежал в больнице, как и положено, опека пришла проверять семью и условия проживания пострадавшего ребенка, а условия вследствие особенностей родителей были специфические – антисанитарные. Дело в том, что семье требуется постоянная помощь в наведение порядка и избавлении от хлама. «Детей изъяли, было разбирательство, но поскольку злого умысла или халатности в случае с Колей не было, то основной претензией стали антисанитарные условия. Это и было формальным основанием для изъятия из семьи», – говорит соцработник Анастасия Панкина.


При этом мама, будучи на последних месяцах беременности, каждый день навещала детей, находящихся в разных районах города: ездила к сыну в  больницу, к дочкам – в разные сиротские учреждения. «Там такая география была, было очень тяжело! – подчеркивает соцработник. – Но если бы она перестала этим заниматься, на суде сказали бы: “Маме дети безразличны, так как она их не навещала”. И Ольга, понимая, что это важно, старалась по полной программе». Волонтеры помогли навести порядок в квартире, суд принял решение оставить детей в семье. «Дети были рады вернуться домой», – говорит Василий.


Но даже не эта ситуация, а другой момент стал еще более серьезной проверкой на прочность для семьи. В момент обострения заболевания Василий провел в больнице два года, восстановить привязанность после которых оказалось очень сложно. Анастасия Панкина поясняет: «Дети все прощают родителям – даже химическую зависимость, не прощают только предательство, уход. Смерть ребенок может не простить родителю, так как воспринимает, что родитель его бросил. Из-за длительных разлук, когда папы физически нет рядом, а он нужен, привязанность детей к отцу нарушается».


Страдают дети, страдают родители – но время уже упущено, и все сложнее понимать друг друга…




Объяснять в доступной форме: «Папа болеет, его надо полечить»


Чтобы сократить пространство для развития детской обиды, нужно объяснять ребенку, что происходит с родителем. Делать это надо в том возрасте, когда ребенок способен воспринять эту информацию. Первое, что он может понять без лишних подробностей, говорит Елена Константинова, «что родитель просто болеет, и иногда надо просто отойти». Со временем можно обсудить какие-то детали, но главное, чтобы ребенок знал, что «поведение родителя – следствие болезни, а не отношения к нему».


«Рассказывать надо не лукавя, но очень мягко, – поясняет психиатр фонда «Детская миссия» Ирина Быховцева. – Ведь все, что детям говорят о родителях, они переносят на себя. Даже если внешне ребенок воспринимает негативную информацию о родителях нормально, потом это сказывается на его самооценке и вообще на дальнейшей жизни. Можно сказать, например: “Папа болеет, вот сейчас его нервная система не выдержала, его нужно полечить. Если он что-то не то говорит, то это тоже болезнь. Вот как ты гриппом болел – при гриппе ведь иногда бывает такая высокая температура, что человек заговаривается…”. То есть объяснять просто, без навешивания ярлыков, не унижая заболевшего родителя в глазах ребенка».


И здесь снова всплывает проблема недостаточной информированности общества. Соцработник Анастасия Панкина говорит: «Рассказал ты ребенку дошкольного возраста понятным языком, очень мягко, бережно, что у его папы психическое заболевание, он пришел в детский сад и объявил: “У моего папы шизофрения”. Воспитатели и родители других детей забили тревогу. На ребенка нельзя возложить тяжелую обязанность никому об этом не говорить. Но родители не всегда знают, в какой форме объяснить, чтобы не поставить семью в неприятную ситуацию».


Сыну Оксаны было около 12-ти лет, когда он узнал о болезни мамы: с ним аккуратно говорили и воспитатели, и она сама. Василий с Ольгой с детьми о своих заболеваниях не говорят: «А зачем? Они сами все знают и видят, – говорит Василий. – У нас с сыном есть комната наша мальчишечья. Когда мне становится совсем плохо, мне есть где побыть одному. Коля мне не мешает».



 «Сложно пережить и сложно рассказать». Какая помощь нужна семье?


Помочь семье сохранить связи, пройти через кризисные моменты и минимизировать психологическую травматизацию для ребенка могут специалисты. При этом, говорит Елена Константинова, действовать нужно с позиции слабого: «Необходимо выяснить, кто в конкретной ситуации больше страдает – родитель или ребенок. Если родитель с нарушениями психики действует не в интересах ребенка, а удовлетворяет какую-то свою нездоровую потребность, то в первую очередь защищать надо детей. А если родители воспитывают детей в любви, в добрых отношениях, но у них не хватает сил, то помощь нужна в первую очередь им – и материальная, и душевная поддержка».


Помимо помощи врачей и психологов – взрослого и детского, таким семьям часто требуется сопровождение. Так, например, к Василию и Ольге приходят волонтеры, помогают им наводить порядок в квартире, учат их этому. Кроме того, важно, чтобы семья не оказывалась в изоляции. Нужны группы психологической поддержки как для взрослых, так и для подростков, которые растут в таких непростых условиях. «Бывают такие истории, – говорит Анастасия Панкина, – которые очень сложно рассказать кому-то со стороны и очень сложно пережить одному».


«По моей практике, – говорит Елена Константинова, – самая лучшая поддержка и для родителей, и для детей – это место, где ты в неформальной обстановке общаешься с такими, как ты, и со специалистами. То есть место, где собираются врачи, пациенты и их родственники. Это общественные организации, клубы при диспансерах. У нас в больнице есть отделение социальной реабилитации, которое выглядит не как больничное, оно абсолютно открытое, то есть это уже не больница в прямом смысле слова. Там есть и группы для родственников пациентов».


Таким образом, помощь можно сегодня получить при психоневрологических диспансерах, больницах, поликлиниках, благотворительных фондах. Но говорить о четко выстроенной и хорошо развитой системе поддержки семей, в которых есть родитель с психиатрическим диагнозом, пока рано.


Да и общепринятые представления заставляют многих людей по-прежнему стараться справиться с такой «неудобной» проблемой самостоятельно. Не обязательно сразу идти к психиатру, если страшно и острой необходимости в этом нет. Но начинать с чего-то надо.


Психиатр Ирина Быховцева советует: «Если человек не справляется, можно и нужно начинать с общения с близкими людьми, потом можно пойти к психологу и психотерапевту. Бывает, что даже разговор со специалистом подвигает к осознанию каких-то проблем, которые человек решает сам и выходит из болезненного состояния. Можно обратиться и к неврологу, сейчас многие из них хорошо ориентируются и назначают нужные препараты».



С диагнозом или без, но чтобы быть родителем – надо этого хотеть!


После многих лет лечения, врачи предложили Оксане сдать анализы на гормоны, и выяснилось, что ее проблема в гипотериозе, который часто путают с психическим расстройством. Теперь она принимает гормональные препараты и больше не нуждается в психотропных средствах.


Когда ее сыну было 14, Оксана забрала его из детдома. «Сейчас мой сын живет со мной, ему 17, – рассказывает она. – Обиды на меня у Вити нет. Я разговаривала с ним откровенно, сказала, что не могла в то время быть рядом с ним, потому что неизвестно, как бы себя повела. Конечно, когда мы стали жить вместе, то был период притирки. Да, я для него мама, он для меня сын, но друг о друге мы многого не знали. Бывало, что где-то я прикрикивала на него, но уже научилась обходиться без этого. И сейчас мы друг друга понимаем с полуслова. Я не стала в сыне растворяться. Мне и воспитатели говорили: важно, чтобы чувство вины меня не раздавило. Я даже научилась видеть в сыне не ребенка, а довольно зрелого человека — и говорю с ним так же, как говорила себе, когда восстанавливалась. И он меня слышит. Стараюсь дать понять Вите, что верю в него, верю, что у него все получится. И я знаю, ему это нужно».


Дочь Оксаны живет в другом городе, у нее давно свои дети, но отношения с мамой и братом она тоже поддерживает. Когда женщина стала восстанавливаться, она вышла на связь со старыми друзьями, и общение возобновилось. После стольких тяжелых лет и колоссальных усилий в жизни Оксаны все наладилось. «Я не ставлю себя выше других из-за того, что я сделала, – подчеркивает она. – Здесь нет шаблонного варианта. Один человек может справиться – в силу генетики, обстоятельств, разных факторов, а другой – не может».


В семье Василия пока не все так гладко, он признается: «С детьми у нас общение складывается сложно, очень сложно». Как отец он чувствует, что не всегда может донести до дочек и сына то, что считает важным. Так как он из-за болезни пропускал этапы их взросления, теперь ему сложнее принять их переходный возраст.


При этом, считает поддерживающая семью Анастасия Панкина, супруги «остаются на здоровых родительских позициях. Семья многодетная, но о младших детях заботятся папа и мама, не перекладывая это на старших детей. Забота об Ольге с Василием тоже, слава Богу, лежит на них самих. В семье сохраняется разумное распределение ролей. Человек с психическим заболеванием может иметь адекватную самооценку, быть педагогически осведомленным, а человек без психических отклонений может оказаться в позиции строптивого ребенка, которого обижает другой ребенок, который испортил его «игрушки», например, пролив суп (смеется). А здесь не нарушена сама структура семейной системы, в которой потоки энергии и заботы должны идти сверху – от родителей к детям. Несмотря на свои особенности здоровья, родители не стали подопечными своих детей. А когда нужно было бороться за них – они боролись!» – подчеркивает Анастасия.


Несмотря на болезни, родители продолжают бороться за будущее своих детей, заботясь о них в меру своих сил и возможностей: «Одна из неприятных особенностей нашего с женой заболевания — эмоциональная опустошенность. Мы не можем дать детям то тепло, которое дают здоровые люди, – говорит многодетный отец. – Но в принципе, может, это и не надо? Главное — молиться за детей…»


Эмоциональная холодность, которая бывает следствием болезни или приема препаратов, снижающих остроту восприятия, вовсе не равна отсутствию любви, считает психиатр Ирина Быховцева:  «Среди старших поколений немало очень закрытых людей, которые в том числе не проявляли особых эмоций по отношению к своим детям. “Вставай! Пора в школу! Поешь!” – вот и все. И детям тоже не хватало нежности. Кто-то просил родителей завести собаку, кто-то убегал в конюшню и зарывался в гриву лошади, так компенсируя отсутствие родительской ласки. Это были нормальные родители, которые любили своих детей, но выражали свою любовь очень скупо, потому что сами так научились от своих родителей, выросли в таких семьях, где было не принято ярко проявлять свои чувства. То есть это был не признак болезни, а стиль воспитания. При этом есть немало случаев, когда в таких семьях дети, которые добрали во внешнем социуме то, чего им не хватало в семье, выросли и стали заботиться о своих родителях».


Психиатр Елена Константинова говорит, что среди ее пациентов нередко отношения в семье рвутся даже не потому, что происходит ограничение в правах или человек подолгу находится в лечебном учреждении, а в первую очередь потому, что родители сами не проявляют интереса к своим детям. И это далеко не всегда следствие болезни… В то же время специалист уверена: «Сегодня, когда есть препараты, которые при сохранном контроле у пациента и при его желании контролировать свое состояние дают ему возможность дольше выполнять свои жизненные функции, в том числе родительские, люди, которые искренне хотят быть хорошими родителями, с большей долей вероятности возьмут свое состояние под контроль». Особенно, если рядом будут те, кто готов их поддержать.



Что нужно знать тем, кто находится рядом с психически нездоровым человеком


На что обращать внимание, если возникает ощущение, что не все в порядке?


Елена Константинова, психиатр: Во-первых, нужно обращать внимание на сезонность проявлений и на связь, например, с простудными заболеваниями. Тот же ковид дает осложнение на сосуды, а они в том числе и в голове. И вот как последствия ковида стали возникать нарушения психических функций. Но до психиатра лучше пройти терапевта, кардиолога, невролога. Это может быть, например, и недостаток витаминов. Бывает, приходит пациент, и у него симптоматика депрессии, но при обследовании может оказаться, что у него дефицит витамина D, низкий гемоглобин, повышенный гомоцистеин или сахарный диабет, а человек об этом не знает. И если всего это не знать, можно долго и бесперспективно лечить душевную болезнь. Если болезненное состояние – следствие психотравмы, то сначала лучше найти грамотного психолога, лучше клинического, или психотерапевта. То есть не всегда нужно сразу обращаться к психиатру.


Если ситуация серьезная и опасная, то нужно…


Елена Константинова, психиатр: Периодически мы наблюдаем, как родственники по разным мотивам отказываются госпитализировать пациента, и это заканчивается печально – люди и из окон выходят, и под машины попадают, убегая от кого-то, кого нет в реальности, бывают и настоящие суициды. Иногда родственники говорят: «Вот он сейчас запомнит, что я его положил в больницу и потом будет ко мне плохо относиться». Тут надо честно признаться, для чего вы с этим больным человеком поддерживаете отношения. Если для себя – тогда понятно нежелание сдавать его врачам. Получается, «либо он будет ко мне хорошо относиться, либо его совсем не будет на этом свете». А если вы все-таки исходите из блага этого человека, то лучше пусть он плохо к вам относится, но будет жив. Те пациенты, у которых сохранный интеллект, по выходу из обострения, как правило, прекрасно понимают, почему их отправили в больницу, и у них никаких ухудшений отношений с близкими не происходит. Препараты бывают тяжелые, вызывают побочные действия, но это меньшее зло – все-таки он остается жив. Просто мы не всегда это осознаем.


Как общаться и как помогать?


Анастасия Панкина, социальный работник: Если люди дееспособны, с ними надо вести себя, как со взрослыми людьми, не опекать их, как младенцев, но все-таки понимать особенности их заболеваний, говорить об этом открыто. Родственникам и близким важно поддерживать эту семью, но не входить с ней в созависимые отношения, когда начинается гиперопека.


Материал подготовили Игорь Лунев и Александра Оболонкова





Оксана узнала, что болеет, когда родила второго ребенка. Василий и Ольга знали о своих диагнозах еще с юности, но это не помешало родить им четверых детей. Начало истории болезни может быть разным, но если люди с психиатрическими расстройствами становятся папами и мамами, то неизбежно это отражается на детях и взаимоотношениях с ними. Журнал «Батя» пообщался с родителями и со специалистами и узнал, как влияет психдиагноз на жизнь семьи и как сохранить детско-родительские связи. Читайте также: Психически нездоров — как жить близким? Психиатрический диагноз родителя – «непременно опасно»? Согласно российскому законодательству, наличие психического заболевания не является фактором для ограничения или лишения родительских прав, хотя людям, стоящим на учете в психоневрологических диспансерах, противопоказано брать приемных детей. Если течение болезни мешает человеку исполнять родительские обязанности, то его могут ограничить и в общении с собственными. Но когда родитель вменяем и способен давать адекватную оценку происходящему, он обычно сам понимает, насколько его заболевание может быть опасно. Врач-психиатр Санкт-Петербургской психиатрической больницы № 1 им. Кащенко Елена Константинова подчеркивает: «И у психически здоровых людей бывают большие проблемы с воспитанием – тут больше зависит не от болезни, а от личности. Я вижу много пациентов очень ответственных, и много здоровых, у которых нет этого качества». Среди ее пациентов больше половины имеют детей, и отношения с ними у всех складываются по-разному. «Знаю замечательную семью, в которой мама больна. Она всегда была с особенностями поведения, а рождение детей обострило заболевание. Она обратилась к врачам, лежала в больнице, лечилась. Но она настолько ответственная, добрая, мягкая, любящая мама! И муж, и дети очень любят ее. Она очень четко принимает препараты, то есть обострения зависят не от нее, а только от течения заболевания, и она очень редко попадает в больницу – приблизительно раз в пять лет». «Случаев, когда люди с психиатрическими диагнозами успешно воспитывают детей, много, – говорит социальный работник центра «Умиление» Анастасия Панкина. – Но это как с любым другим заболеванием, которое может создавать сложности. Например, если у человека перелом позвоночника, можно предположить, что ему трудно или даже невозможно без помощи заботиться о младенце. Другое дело, что психиатрия обычно не так очевидна, как другие недуги, и ее стараются не афишировать, так как это не особо социально приемлемая история. Мне кажется, чтобы у людей со стороны не возникало мысли, что это непременно опасно, нужно сделать эту тему как можно более понятной». Анастасия как соцработник и волонтер оказывает помощь семье Василия и Ольги. Супруги до свадьбы рассказали друг другу о своих заболеваниях, но, когда приняли решение о женитьбе, о будущем особо не думали, представляли только, что «будут жить вместе и помогать друг другу». «А дети, – говорит многодетный отец, – Бог дал, мы не отказываемся». Впрочем, в Институте акушерства и гинекологии имени Отта все же проконсультировались – там сказали, что с большой вероятностью дети будут здоровы. Сейчас старшей дочери 16, младшему, четвертому, ребенку 6. Супруги справляются со своими проблемами с помощью медикаментов, за все эти годы опасных для детей ситуаций в результате их расстройств не возникало. «Правда, – признается Василий, – в определенный период мне было очень плохо, и тогда весь груз семейных забот лег на жену…» А у нее, не будем забывать, свой диагноз и свои сложности. А вот у Оксаны болезнь «выплыла», полагает она, после развода с первым мужем: «Он ушел от нас с дочерью, и для меня это была трагедия. Но тогда я как-то поднялась, потом встретила другого человека, вышла замуж, родила сына. И вот здесь меня подкосило…» На фоне послеродовой депрессии она сама стала замечать приступы агрессии в адрес ребенка. Когда она оказалась в больнице, некоторые ее друзья испугались, а с другими прервалось общение потому, что у пациентов забирают телефоны. С мужем на тот момент они расстались (позже он скончался). Женщина осталась один на один со своей бедой. Дочка хоть и была в тот момент уже достаточно большой, но взять на себя ответственность за малыша еще не могла. Сына Оксана сама отдала в дом малютки: «Оставить его было не с кем, а я прекрасно понимала, что могу причинить ему вред». Дети в отрыве от родителей: «Когда ты меня заберешь?» С одной стороны, родитель не хочет причинить вреда ребенку, а с другой – ребенок не может понять и принять это дистанцирование даже в благих целях. Сохранение отношений в таком случае – очень трудный и долгий путь. Пока Оксана лечилась, ее сын подрос, его перевели в детский дом. Мама часто навещала и участвовала в его жизни, несмотря на ограничение в родительских правах. «Сотрудники опеки разрешили мне даже брать его домой на выходные – упросила их, – вспоминает Оксана. – Поначалу Витя меня спрашивал: когда ты меня заберешь? Я отвечала, что немножко попозже. А потом уже спрашивать перестал…» В семье Василия и Ольги тоже была ситуация, когда дети временно оказались оторваны от родителей. В их случае это было в меньшей степени связано с психическим здоровьем, хотя ситуацию расстройство, безусловно, осложнило. Только потому, что у людей есть диагноз, семью на учет в органах опеки и попечительства обычно не ставят. Она попадает в поле внимания, если возникает какой-то эксцесс. Несчастный случай произошел с их сыном Колей: он опрокинул на себя лампаду, синтетическая рубашка вспыхнула, и мальчик получил ожог 30% тела. Пока он лежал в больнице, как и положено, опека пришла проверять семью и условия проживания пострадавшего ребенка, а условия вследствие особенностей родителей были специфические – антисанитарные. Дело в том, что семье требуется постоянная помощь в наведение порядка и избавлении от хлама. «Детей изъяли, было разбирательство, но поскольку злого умысла или халатности в случае с Колей не было, то основной претензией стали антисанитарные условия. Это и было формальным основанием для изъятия из семьи», – говорит соцработник Анастасия Панкина. При этом мама, будучи на последних месяцах беременности, каждый день навещала детей, находящихся в разных районах города: ездила к сыну в больницу, к дочкам – в разные сиротские учреждения. «Там такая география была, было очень тяжело! – подчеркивает соцработник. – Но если бы она перестала этим заниматься, на суде сказали бы: “Маме дети безразличны, так как она их не навещала”. И Ольга, понимая, что это важно, старалась по полной программе». Волонтеры помогли навести порядок в квартире, суд принял решение оставить детей в семье. «Дети были рады вернуться домой», – говорит Василий. Но даже не эта ситуация, а другой момент стал еще более серьезной проверкой на прочность для семьи. В момент обострения заболевания Василий провел в больнице два года, восстановить привязанность после которых оказалось очень сложно. Анастасия Панкина поясняет: «Дети все прощают родителям – даже химическую зависимость, не прощают только предательство, уход. Смерть ребенок может не простить родителю, так как воспринимает, что родитель его бросил. Из-за длительных разлук, когда папы физически нет рядом, а он нужен, привязанность детей к отцу нарушается». Страдают дети, страдают родители – но время уже упущено, и все сложнее понимать друг друга… Объяснять в доступной форме: «Папа болеет, его надо полечить» Чтобы сократить пространство для развития детской обиды, нужно объяснять ребенку, что происходит с родителем. Делать это надо в том возрасте, когда ребенок способен воспринять эту информацию. Первое, что он может понять без лишних подробностей, говорит Елена Константинова, «что родитель просто болеет, и иногда надо просто отойти». Со временем можно обсудить какие-то детали, но главное, чтобы ребенок знал, что «поведение родителя – следствие болезни, а не отношения к нему». «Рассказывать надо не лукавя, но очень мягко, – поясняет психиатр фонда «Детская миссия» Ирина Быховцева. – Ведь все, что детям говорят о родителях, они переносят на себя. Даже если внешне ребенок воспринимает негативную информацию о родителях нормально, потом это сказывается на его самооценке и вообще на дальнейшей жизни. Можно сказать, например: “Папа болеет, вот сейчас его нервная система не выдержала, его нужно полечить. Если он что-то не то говорит, то это тоже болезнь. Вот как ты гриппом болел – при гриппе ведь иногда бывает такая высокая температура, что человек заговаривается…”. То есть объяснять просто, без навешивания ярлыков, не унижая заболевшего родителя в глазах ребенка». И здесь снова всплывает проблема недостаточной информированности общества. Соцработник Анастасия Панкина говорит: «Рассказал ты ребенку дошкольного возраста понятным языком, очень мягко, бережно, что у его папы психическое заболевание, он пришел в детский сад и объявил: “У моего папы шизофрения”. Воспитатели и родители других детей забили тревогу. На ребенка нельзя возложить тяжелую обязанность никому об этом не говорить. Но родители не всегда знают, в какой форме объяснить, чтобы не поставить семью в неприятную ситуацию». Сыну Оксаны было около 12-ти лет, когда он узнал о болезни мамы: с ним аккуратно говорили и воспитатели, и она сама. Василий с Ольгой с детьми о своих заболеваниях не говорят: «А зачем? Они сами все знают и видят, – говорит Василий. – У нас с сыном есть комната наша мальчишечья. Когда мне становится совсем плохо, мне есть где побыть одному. Коля мне не мешает». «Сложно пережить и сложно рассказать». Какая помощь нужна семье? Помочь семье сохранить связи, пройти через кризисные моменты и минимизировать психологическую травматизацию для ребенка могут специалисты. При этом, говорит Елена Константинова, действовать нужно с позиции слабого: «Необходимо выяснить, кто в конкретной ситуации больше страдает – родитель или ребенок. Если родитель с нарушениями психики действует не в интересах ребенка, а удовлетворяет какую-то свою нездоровую потребность, то в первую очередь защищать надо детей. А если родители воспитывают
→ 


Другие новости.



Мы в Яндекс.Дзен


Новости по теме.





Добавить комментарий

добавить комментарий
Комментарии для сайта Cackle

Поисовые статьи дня.

Top.Mail.Ru Яндекс.Метрика
Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика