40 лет назад на экраны вышла эта красивая сказка для взрослых. Зарубежная актриса, сыгравшая в ней, сразу же свела с ума всех мужчин СССР. Однако речь сегодня, увы, пойдет не о Сильвии Кристель и фильме «Эммануэль», а совсем о другой картине, появившейся в тот же год.

Специально к юбилею «Иронии судьбы» мы встретились с живыми свидетелями создания легендарной комедии, нашли редкие документы и уникальные артефакты эпохи, посетили места съемок, потеряли редкие документы, случайно сели на уникальные артефакты и сломали их, но в конце концов, преодолев все препятствия и пройдя множество испытаний, нашли любовь и настоящих друзей!

Ирония Мельпомены

Все началось в далеком 1969 году, когда Эльдар Рязанов и его постоянный соавтор Эмиль Брагинский получили от Москонцерта задание написать сценарий для новогодней вечеринки «Дискотека 50-х».

Одна из репризок, написанных для этой музыкальной программы, была основана на реальном случае. Известный своими постоянными розыгрышами композитор Никита Богословский (по легенде, именно он придумал засовывать спящим бумагу между пальцев ног и поджигать ее) однажды напоил своего друга до беспамятства и погрузил в поезд Москва — Владивосток, подговорив проводницу все восемь дней пути не давать бедолаге протрезветь. Когда поезд наконец прибыл к пункту назначения, Никита Богословский, прилетевший во Владивосток на самолете, уже встречал приятеля на вокзале. Не дав ошалевшему другу опомниться, композитор-затейник снова напоил его, а когда тот заснул, сунул ему между пальцев ног бумагу и поджег.

Хотя в итоге сценка про затяжную пьянку в поезде так и не вошла в сценарий концерта, Рязанов и Брагинский усмотрели в ней потенциал. После дальнейшей обработки сюжета история превратилась в сатирическую пьесу «Пассажир, который все время падал с полки». Комедия не щадила никого. Она безжалостно бичевала бракоделов, производящих для поездов неровные полки, на которых невозможно удержаться нетрезвому человеку; осуждала жадных проводниц, которые, продавая водку по дикой цене, готовы наживаться на слабостях любителей хмельного; критиковала потолки, которые все время кружатся, когда пытаешься заснуть.

Надо сказать, на момент написания пьесы оба драматурга сильно пили. Видимо, состояние, в котором создавалась комедия, и объясняет тот странный факт, что все персонажи двоятся.

Комедия с успехом шла во многих театрах Советского Союза с 1970 по 1973 год, пока, после анонимной жалобы в Министерство культуры, не была негласно запрещена. Реальная причина опалы неизвестна до сих пор (архивы Министерства культуры СССР будут рассекречены только в 2095 году), а в качестве официальной версии назывались «сложности с должным соблюдением техники безопасности». Действительно, из-за того что в трех сценах персонаж композитор Хахасловский поджигал на сцене бумагу, за четыре года постановок спектакля сгорело восемь театров, а двадцать два актера получили ожоги легкой и средней степени тяжести.

Вспоминает первый исполнитель роли Жени Алкашина — заслуженный артист Бурятии, актер Театра им. Ленинского произвола Семен Добровольцев:

— Зрителям спектакль нравился. Многие даже оставались после антракта на второй акт. Жаль, фотографий не сохранилось. Все сгорели… Кстати, знаменитую фразу про заливную рыбу придумал я. Сымпровизировал! Рязанов тогда как раз присутствовал на прогоне, он реплику одобрил, и ее сразу вставили в текст. Эльдар Саныч, еще помню, подошел ко мне специально после репетиции и сказал: «Выношу вам обоим благодарность!»

Лицедейство судьбы

Из книги воспоминаний Эльдара Рязанова «Рухнул теленок с дуба»:
«Переработать пьесу в телесценарий мне посоветовала жена. Супруга — мой самый строгий критик. За всю жизнь ни один зритель еще не упрекал меня, что я свинячу в ванной, а жена — постоянно. Кстати, это она придумала ставшую крылатой фразу про заливную рыбу...»

После трансформации пьесы водевильный персонаж Женя Алкашин стал лиричным Женей Лукашиным, композитор Хахасловский распался на трех верных друзей, начальник поезда превратился в Ипполита, а алчная проводница — в Галю. Железнодорожные приключения по пути из столицы во Владивосток, которые занимали почти все действие спектакля, скукожились до короткого авиарейса из Москвы в Ленинград. В общем, от первоначальной истории мало что осталось, и Эмиль Брагинский даже потребовал убрать свою фамилию из титров. Поэтому до сих пор там он значится просто как Эмиль.

Сперва Рязанов хотел задействовать в фильме одних только зарубежных актеров, а съемки полностью провести за границей. Незадолго до этого он как раз закончил работу над «Невероятными приключениями италь­янцев в России» и до сих пор был под впечатлением мастерства работников предприятий общественного питания Рима.

Средиземноморская темпераментная школа игры ему тоже импонировала. Особенно он был поражен мастерством Марчелло Мастроянни.

«Пока я был в Риме, мы раз десять ужинали с Марчелло в местных ресторанчиках, — вспоминал Рязанов в своих мемуарах. — И так выходило, что каждый раз платил я, поскольку Марчелло все время забывал деньги дома. Только потом до меня дошло, что его натуральное удивление и неподдельная досада, когда он выворачивал карман, причем почему-то всегда только один, и ничего там не находил, были всего лишь замечательной актерской игрой. Я был пленен!»

Из автобиографии Марчелло Мастроянни «Mamma mia, papa stakkano portveino»:
«Sono io che ho coniato la frase del pesce disgustoso!»

Рязанов уже представлял Марчелло Мастроянни в образе Ипполита, а в роли Нади — Одоардо Спадаро. Но тут на кинопробах неожиданно выяснилось, что режиссера ввело в заблуждение имя и что Одоардо — мужчина. Пробы тем не менее прошли великолепно, и оба актера были утверждены.

Дело оставалось за малым — уломать руководство Госкино на выделение валюты для гонораров иностранным актерам. Часть переписки режиссера с советскими чиновниками сохранилась благодаря известному искусствоведу и некрофилу... Тьфу, мы хотели сказать — искусствоведу и коллекционеру… Блин, то есть некрофилу и коллекционеру конечно же! Короче, благодаря Герману Мозько!

Далее, по прикидкам Германа Мозько, обеими сторонами было послано еще около пятидесяти телеграмм. Теперь уже трудно восстановить их содержание, но понятно, что за этот срок переписка между Семашкиной и Рязановым из по-деловому сухой превратилась в более теплую и дружескую.

Денег в ту пору у Госкино и правда не было. Комитет по кинематографии все еще не мог прийти в себя от бреши в бюджете, оставленной кино­эпопеей Сергея Бондарчука «Война и мир». (Любопытный факт. Для аутентичности Бондарчук кормил статистов, игравших французских солдат, лягушачьими лапками, круассанами, сыром с плесенью, а и иногда и просто плесенью. «Merde!» — отзывалась о надоевшем меню зажравшаяся массовка и требовала откупорить еще дюжину бутылок Chateau du Deja vu.)

Сама судьба распорядилась, чтобы денег хватило всего на одну не очень дорогую зарубежную актрису. И ею стала Барбара Брыльска, уже известная в Союзе по эпизодической роли Евы Браун в заключительной серии телефильма «Четыре танкиста и собака».

Актеры на остальные роли нашлись сравнительно быстро. Закавыка возникла только с воплощением персонажа «пассажир самолета», на плече которого весь полет норовит заснуть Женя Лукашин.

Десятки кинопроб артистов известных и заштатных театров, сотни дублей, тысячи метров пленки, миллионы… ну, допустим, киловатт-часов — все было впустую.

Идеально не соответствовал никто. Одни не подходили по темпераменту, другие были слишком вульгарны, третьи чересчур рафинированны, у кого-то просто ощущались нехорошая аура и плохая карма.

Идеален был лишь актер Владимир Федоров, прославившийся ролью дядьки Черномора из «Руслана и Людмилы», но он не подходил по росту, так как был карликом. (Мы просим прощения у наших читателей-коротышек за использование этого оскорбительного термина. Лилипуты — пардон опять! — справедливо считают, что он унижает — уж не взыщите за невольный каламбур! — их достоинство. Поэтому недомерки — тысяча извинений! — предпочитают, чтобы их называли «маленькими людьми». Но в данном контексте использование слова «карлик» мы считаем оправданным. Попробуйте сами подставить вместо него «маленький человек» — и увидите, что получается плеоназм! Так что не обижайтесь, дорогие гномы! Надо быть выше этого. Сорри!)

К счастью, великая школа советского киногрима протянула, так сказать, свою бутафорскую руку помощи. Чародеи папье-маше и волшебники накладных усов снова сотворили чудо! И неповторимый Владимир Федоров все-таки сыграл пассажира самолета, забравшись внутрь ростовой куклы, как две капли воды похожей на Эльдара Рязанова.

Кукла пригодилась не только в этой сцене. Ближе к концу работы над фильмом, когда Рязанову потребовалось отлучиться из Москвы, а съемки прерывать было нельзя, он попросил Федорова тайно подменить его. Федоров влез в куклу кинорежиссера и целую неделю командовал на площадке актерами, давал распоряжения оператору и свинячил в ванной. Впрочем, сам Рязанов в своих воспоминаниях отрицает это, говоря, что Федоров подменял его от силы три дня.

Легкость ностальгичности

Хотя внутреннее убранство квартир Жени и Нади декораторы создали в павильоне, специально построенном для этой цели на территории МЗТБУЭ (Московский завод тяжелого БУЭ), все сцены на лестничной клетке и во дворе у подъезда были сняты в доме № 25 по улице Миллиард­летия Эволюции. В 1994 году в честь этого события на доме даже была установлена мемориальная доска.

Мы стоим у третьего подъезда. Попасть внутрь нам мешает стальная дверь. Наконец, набрав наугад на домофоне первый попавшийся номер квартиры и буркнув в ответ: «Вашего соседа арестовывать пришли!» — мы ступаем в святая святых. Тут остро ощущается безвременье и запах рыбы... Кажется, будто сейчас хлопнет дверь и на лестничную площадку выйдет Надя Шевелева с мусорным ведром. И действительно, хлопает дверь и на площадку выходит Надя Шевелева с мусорным ведром. Не соврал дилер! Действует таблетка!

Мы поднимаемся на третий этаж. Именно тут… А, нет! Мы поднимаемся на четвертый этаж… На этом само... Стоп! Да это вообще другой подъезд!

И вот мы на месте. Теперь уж точно…

Рассказывает жительница дома № 25 Раиса Фезалис, очевидица съемок:
«Актеры иногда занимались сексом прямо у меня перед дверь­ю. Соберутся человека по три, по четыре — и давай. А режиссер вокруг все время ходит и советы дает. Срамота! Ох уж я их гоняла! Хотя потом привыкла… Такая работа у людей, что поделаешь... Они даже чай ко мне приходили пить... Подождите… Так вы об «Иронии судьбы»? Не, это без меня было… Я сюда только в 95-м переехала… Я думала, вы про порностудию из сороковой квартиры»

Рассказывает житель дома № 25 Иван Сергеевич, очевидец съемок:
«Прямо под моими окнами Мягков и Яковлев стояли, а я на них искусственный снег сыпал! Мне сам Рязанов поручил. Съемки-то летом проходили. У меня, кстати, до сих пор в углу гостиной сугроб из искусственного снега остался. Я весь снег выкинуть не успел, а он из какого-то хитрого полимерного состава — за ночь ссохся весь, в камень превратился. Но я не в обиде. Люб­лю этот фильм... Забавные случаи? Ну, например, актеры иногда сексом прямо у меня перед дверью занимались. Да-а… Чудесное было время!»

Еще одного свидетеля событий тех дней, Андрея Пуфикова, жильца квартиры 54, который, как говорят в подъезде, является подлинным автором фразы про заливную рыбу, мы, к сожалению, не застали. В прошлом году Андрей Андреевич погиб от рук бешеной собаки. Да-да, это не описка, от рук. Ну, она же была бешеной...

Паровитость актерства

И, конечно, нельзя не вспомнить о замечательных песнях, звучащих в фильме.

Хотя, собственно, почему это нельзя? Поэтому перейдем к чему-нибудь более интересному...

Россияне, чьи детские годы пришлись на середину 70-х и начало 80-х, вряд ли знают, что жевательную резинку «Лёлек и Болек» они попробовали (или хотя бы понюхали фантик от нее) только благодаря Барбаре Брыльской. Не будет преувеличением сказать, что вся жвачка этой марки, имевшая хождение в СССР вплоть до 1983 года, была привезена в нашу страну Барбарой. Узнав, что в Советском Союзе жевательная резинка является дефицитом, актриса привезла с собой несколько чемоданов этого лакомства и загнала по адской цене на черном рынке.

На протяжении всех съемок актеры буквально обжирались иноземным деликатесом. Обертку резинки, кстати, можно разглядеть в кармане почти у каждого персонажа фильма.

Если верить байке, фразу про заливную рыбу добавили уже при озвучке. В действительности Юрий Яковлев, утомленный «Лёликом и Болеком», говорит: «Какая же гадость ваша жевательная резинка!»

Сейчас уже трудно сказать, так это было на самом деле или историю с жвачкой придумали авторы этих строк, но факт остается фактом, а против фактов не попрешь.

В юбилейном издании «Иронии судьбы», вышедшем в 1995 году на трех тысячах дискет, любопытен раздел «Редкие дубли». Рязанов всегда позволял актерам импровизировать, и масса моментов, вошедших в фильм, была рождена прямо на съемочной площадке.

Например, в оригинальном сценарии после реплики Нади Шевелевой «Вы, наверное, считаете меня легкомысленной?» мама Жени Лукашина бросалась на нее и начинала молча душить змеюку, разрушившую намечавшийся брак с Галей.

Другой пример — фраза Лукашина «Но это же моя мебель! Румынский гарнитур за восемьсот тридцать рублей!». Это гениальная импровизационная находка Мягкова. В сценарии было блеклое и невыразительное «Но это же моя мебель! Румынский гарнитур за восемьсот двадцать рублей!», что, безусловно, звучит куда менее забавно.

К сожалению, ни с Барбарой Брыльской, ни с Андреем Мягковым, ни с Эльдаром Рязановым, ни с каким-нибудь другим человеком, хотя бы мало-мальски поучаствовавшим в создании легендарного фильма, нам встретиться так и не удалось. Не то чтобы мы пытались с кем-то из них встретиться, но все равно как-то, знаете, обидно…