Захар Прилепин в представлении не нуждается. Читающая публика знает его как автора романов, поклонники рэпа собираются на концертах группы "Элефанк", кто-то разделяет его взгляды как общественного деятеля. А вот о семье Прилепина, в которой растут четверо детей, и о Прилепине-отце известно не так много. Пробел восполняет интервью из книги "Быть отцом!".

Кто в доме хозяин?

— В моем доме хозяин моя жена, а я приставлен быть у нее на подхвате.

Отцовство это...

— ...терпение, смирение и последовательность.

Семейное счастье — это...

— ...труд. Труд, за который время от времени выдают почетную грамоту.

Каким должен быть настоящий мужчина, муж, отец?

— Настоящий мужчина, настоящий отец, настоящий муж... Наверное, это единое понятие, неделимое на составляющие. Хороший отец, а мужчина совсем никакущий? Не уверен, что такое возможно. Это же не конструктор, который можно разобрать на части. Одно понятие предполагает другое. Если любящий отец, то заботливый муж, а следовательно, настоящий мужчина.

Что вы делаете, когда дети не слушаются?

— Мои дети слушаются всегда! По крайней мере, никаких принципиальных конфликтов у меня ни с одним из детей не было. Все вопросы послушания снимаются в общении, когда в семье слышат друг друга, видят друг друга и доверяют друг другу. Дети не слушаются, если родители слишком заняты своей жизнью и вдруг решают заявить о своих правах.

Помните первые слова ваших детей? Помимо "папа", "мама"?

— Благодаря "пропаганде" моей жены все дети у нас сказали "папа" раньше, чем "мама". В память врезался случай с Глебом, когда ему еще и двух лет не было. Пришли мы с ним на автобусную остановку, в Дзержинск ехать. Стоим, ждем. Я говорю: "Ой, Глеб, кажется, опоздали мы на автобус". А он в ответ: "Какой кохмар. Ужах". Думаю, он знал слов пятнадцать, ну и среди них эти три. И очень ловко их выложил.

Что самое важное вы хотели бы донести до своих детей?

— Хочу научить их трудиться, работать над собой. Счастье рукотворно: чем больше ты делаешь, чем настойчивее уклоняешься от дурного, чем меньше даешь себе поблажек, тем больше тебе дается взамен. Я хочу, чтобы дети научились искать корни своих проблем в себе, не обвинять в них других. Мир — как эхо, он возвращает обратно многократно и добро, которое ты делаешь, и зло.

Сколько детей должно быть в семье?

— Не знаю. Вот моя жена, моя тонкая девочка родила и растит четверых детей. Никто никогда не мог предположить подобного. Конечно, не все люди физически способны тащить большую семью. Но надо всегда стремиться брать на себя чуть побольше, чуть повыше планку держать. Поэтому три... минимум.

— Чем вы вместе с детьми занимаетесь?

— Поначалу мы жили очень бедно, ели почти все время одну жареную картошку и капусту. А потом, когда появились гонорары, стали понемножку путешествовать. По России катаемся: в Саров, в Арзамас, в Болдине были несколько раз. И по миру тоже — Индия, Франция, Тунис, Таиланд, Сербия. Мы бродим ночами по каким-то кварталам, клубам, и дети с нами.

Я стараюсь вести себя так, чтобы жена и ребята ощущали себя каждую секунду в полной безопасности. Недавно няня сказала про Глеба, что он выдержанно и несуетливо ведет себя на людях, старается контролировать ситуацию. Эти манеры он, надеюсь, перенял у меня.

Иногда отпускаю жену отдохнуть и остаюсь с четырьмя детьми. Ничего, справляюсь. И работать успеваю, и за детьми ухаживать. Все у меня сыты, умыты, довольны. Я думаю, дети воспринимают это как должное, это откладывается в них как норма, которую они потом воспроизведут в своих семьях.

Не понимаю мужчин, которые боятся остаться наедине с маленьким ребенком. Мне можно и восемь, и десять детей доверить — все будет хорошо. Забота о детях — она просто обязывает постоянно быть начеку, постоянно трудиться.

Это как в деревне, где утром просто нельзя не встать на работу. Крестьянскую жизнь невозможно приостановить — корову не выдернешь из розетки, ее надо кормить, доить. Наверно, во мне генетически отложилась эта тотальная, несокрушимая работоспособность моего отца, моих дедов и прадедов, эта крестьянская закалка.

Но вообще, у нас не так много времени для совместных занятий. Я же постоянно в разъездах.

— В вашем расписании не получается найти место для еженедельного семейного дня?

— Семейного дня нет и быть не может. Но у нас есть семейное лето. Обычно я стараюсь к середине мая все свои дела закруглить и вплоть до конца сентября — в деревню. Этим летом будут еще поездки. В связи с тем, что я занялся музыкой, придется дать несколько концертов. А потом уеду в деревню, вырублю все свои телефоны. Сейчас у меня там Лилька, потом подъедет Кирка. Глеб и Игнат в Крыму, в военно-патриотическом лагере для подростков.

— Когда супруга отсутствует дома, а нужно всех быстро накормить, что будете готовить?

— Это без разницы. Если нужно, я, конечно, могу и плов приготовить, и супец куриный сварить. Но предпочитаю простую еду: жарю картошку, мясо, курицу, варю макароны, готовлю омлет. Я за базовые вещи, я не могу полдня на кухне проторчать.

— Вам не кажется, что в России сейчас так много неблагополучных семей оттого, что нет понимания брака как постоянной совместной работы?

— Конечно! Понятно, что проблем было много всегда. И в советские, и в досоветские времена. Но традиционный быт накладывал определенные рамки. А потом настало индустриальное и постиндустриальное время, модерн, постмодерн...

Но самое страшное случилось в последние двадцать пять лет. Человеку объяснили, что он никому ничего не должен, что он венец природы, что все вертится вокруг него. Это обрушило советский коллективизм, который опирался еще на досоветскую соборность. Тотальная пропаганда индивидуализма и индивидуалистических ценностей просто разорвала сознание нескольких поколений.

Здравый смысл подменен трендами, модой. Огромное количество молодых людей ловят каждое слово гламурной тусовки, которая выдает свой образ жизни и мышления за единственно верный. Эта "тусня" продолжает формировать актуальную повестку дня, контролирует подавляющее большинство СМИ, включая обложки журналов, которые мы каждый день видим в киосках.

Невозможно представить себе на обложке инженера, крестьянина, военного, многодетную мать. Там есть только мир большого секса, тотального гедонизма, абсолютного комфорта и полной безответственности, которые парадоксальным образом выдаются за высокую гражданственность, "всемирную отзывчивость" и интеллигентность.

— Молодые люди, просматривая новости и глядя на окружающую, действительность, начинают думать, что в такой ситуации вообще не стоит рожать детей.

— На самом деле тут можно рационально подходить: нет лучшей мотивации для труда, усидчивости, самодисциплины, чем дети. Мы подсознательно стремимся обеспечить детей на два шага вперед. Мы больше движемся, больше находим вариантов решения жизненных проблем.

Мы иногда с женой печалимся о своей вечной загнанности. Четверо детей — это тяжело, что и говорить. Трое — было бы полегче. А двое — совсем легко. Причем мы не представляем, кто именно был бы, а кого не было. Просто гипотетически шутливо рассуждаем, как бы было, если бы двое? Только вот ничего бы у нас не было: ни деревенского дома, ни совместных путешествий.

Я очень занят, но я не хожу на работу к восьми утра, и наша мама не ходит к восьми утра, мы абсолютно свободные в этом смысле люди. Наша обязанность — дети. Такого не было бы с двумя детьми, и с одним бы не было. Я не встречал людей, которым дети помешали добиться безбедного существования.

Наоборот, став родителем, человек выходит на совершенно другой уровень планирования и самодисциплины. Без детей захотел — лег на диван, захотел — сменил работу, захотел — уволился. Никто не подстегивает, никакие обязательства не связывают. Когда есть дети, лишнего времени нет совсем, поэтому его расходуешь целенаправленно.

Вообще, я никак не пойму, что понимается под карьерой? Кем надо стать? Президентом России? "Газпром" возглавить? Я вот сделал карьеру или не сделал?

— В литературе — безусловно.

— Не факт. Сегодня я известный писатель, завтра буду неизвестный. Провалятся у меня две книги подряд — и не будет ничего. А стать, например, начальником отдела продаж — это что, карьера? Из-за этого не надо рожать детей? По-моему, это анекдотично все.

Конечно, девушка, которая родила ребенка, выпадает из кинокарьеры, из карьеры фотомодели. Но, положим, Наталья Водянова, у которой пятеро детей, — самая популярная модель в мире. Скажут, что у нее муж богатый. Да это, собственно, ничего не меняет. Вот миллион моделей — у них у всех мужья богатые, но ни у кого нет пятерых детей. А она самая известная модель в мире. И дети не помешали.

Карьера без семьи возможна, а вот счастье, самореализация — нет. Что бы ни говорили, если у женщины тридцати пяти — сорока лет в жизни есть только работа — это катастрофа. И видно, что у нее в метафизическом смысле будто какого-то органа важного не хватает, она травмирована. Мужчина может существовать без семьи, как какой-нибудь Кант, но все равно это имеет некоторый оттенок асоциальности.

Вот мы с Машей вместе семнадцать лет, и она за это время раза три принималась работать. Ей просто хотелось немного отойти от семейной круговерти. Но стоило ей устроиться на работу, сразу оказывалось, что она беременна. Один раз отработала полтора месяца, другой раз две недели. Так случайно получалось: просто мы никогда не пытались избежать появления новых детей.

Сейчас Маша говорит: "У меня была мечта, я хотела стать врачом-ветеринаром". Я это могу понять: женщина тоже человек социальный, она тоже имеет право на какие-то успехи и реализацию. Я не скажу, что женщина спасется исключительно чадородием, но без него — никуда.

— Видимо, современное поколение не слишком готово разделить вашу точку зрения. Это подтверждает и статистика абортов. Женщины боятся не только "наплодить нищету" или загубить карьеру, но, скорее всего, еще и остаться наедине со своими проблемами. Как вы считаете, ситуация, когда решение о прерывании беременности — это проблема только женщины, нормальна? Имеет ли право голоса отец ребенка?

— Не знаю, как в других странах, но у нас повелось так, что женщина это решение принимает сама. А мужчины и рады. И в этом, безусловно, проявляется мужской инфантилизм. К сожалению, у нас нет понятия обоюдной ответственности. Но я считаю, что именно в этой ситуации мужчина имеет шанс доказать не только свою любовь, но и свою мужественность не какими-то подарками, альпинистским восхождением с цветами в зубах на пятый этаж. Мужчина может сразу проявить себя как надежный человек, с которым стоит иметь дело. Это и есть мужество. И если ты донесешь до женщины эту свою надежность, она доверится.

— У кого более благополучное детство — у вашего поколения или у поколения ваших детей?

— Знаете, у нас слишком разное детство. При всей ностальгии по "советскому", я, конечно, понимаю, что это была за страна, какое ханжество царило в иных сферах. А уж поздний Советский Союз — это вообще кошмар.

Когда я пишу об СССР, в первую очередь говорю о принципах, которые там все-таки присутствовали. Например, когда мы жили в Дзержинске, я, уходя в школу, оставлял ключ под половиком. И так многие делали. Не было никаких кодовых замков и железных дверей. С другой стороны, кажется, пили больше: весь круг отцовских знакомых жутко пьянствовал. Сейчас, по-моему, так не пьют.

С перестройкой появилось мальчишеское насилие, курение, массовые драки. Дзержинск в то время был кошмарным городом: выходишь на улицу, и всякий раз как в омут с головой, кругом гопота.

А сегодня... Сегодня мои дети учатся в хорошей школе, где никто не курит, не пьет и не дерется с учителями. В школе очень высокая планка и воспитания, и образования. Они учатся с утра до вечера, плюс спортивные секции. К концу года они никакие. А я, помню, приходил из школы, уроки делал минут пятнадцать — и свободен.

В общем, тут все сложно к одному знаменателю привести.

— Вам случалось извиняться перед детьми?

— Нет, упаси Бог. И им передо мной тоже не приходится. Только один раз была ситуация. Развели в комнате бардак, я попросил прибраться, а они стали валить друг на друга. Пришлось рассердиться и запретить им смотреть мультфильмы. Через какое-то время они пришли и говорят: "Мы были не правы, прости нас". Даже не из-за мультфильмов, просто по совести.

Это был единственный раз такой. А чтобы я перед детьми — нет, я ничего не делал им плохого.

— Как дети относятся к вашей деятельности: литературной, музыкальной, общественной?

— Сейчас мои книжки читают только сыновья. Девочкам пока рано. Глеб прочитал все мои книги, некоторые по несколько раз. Я даже и не спрашивал, какие ему нравятся и что он из них понял.

С музыкой, к счастью, меня дома поддерживают. Мои дети — это мой фан-клуб. Особенно полюбился всем последний альбом "Охотник". Точно знаю, они не стали бы слушать, если бы не понравилось.

Сыновья читают все материалы обо мне. Я-то не читаю. Мне про себя все ясно в литературе. А они переживают.

С ними я впервые понял, что публичность родителя ставит детей под удар. К сожалению, в социальных сетях подчас не придерживаются никаких морально-этических норм, колоссальное количество людей пишет в мой адрес гнусности, бесстыдно врет и хамит. В личной полемике можно поставить человека на место, заставить соблюдать рамки приличий, а тут нет.

Недавно Глеб прочитал про меня какую-то дрянь. Если бы я в детстве на заборе прочитал такое про отца, мне было бы очень тяжело. Но он знает меня настоящего, понимает, насколько безответственно люди могут себя вести в соцсетях, поэтому не думаю, что его это сильно ранит.

— С какого момента вам стало "все ясно о себе" в литературе?

— С "Обители" я закрыл для себя тему саморефлексии. У меня и сначала было ее не много. А сейчас я ощущаю себя уже состоявшимся писателем. Не знаю, кто распределяет места в литературе, но свое я уже занял.

Беседовал Роман Гоголев