«С избранием Дональда Трампа окончательно завершился прежний мир XX века», — сказал министр иностранных дел ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер. По всему миру прошли акции протеста, знаменитые актеры, певцы и певицы, феминистки и либералы, а также некоторые настоящие философы и мыслители заговорили о натуральном конце света, наступающем после инаугурации нового президента США. Да, долгий ХХ век отправился в прошлое. Что дальше? Контуры нового века, новых идей и противостояний только предстоит очертить. И мировая элита с энтузиазмом берется за дело. За последнее время мы услышали сразу две речи, программирующие (хотя бы на уровне амбиций их авторов) будущее человечества. Давосский форум открывал генеральный секретарь компартии Китая Си Цзиньпин, и эхом по Швейцарским Альпам разносилось: «рыночная экономика», «отмена межстрановых торговых барьеров», «снижение пошлин», «открытие новых рынков», «нет протекционизму»… Спустя всего неделю по другую сторону Атлантики из уст Дональда Трампа летели в толпу слушателей совсем другие слова: «защитим наши границы», «не дадим уничтожать наше благосостояние», «для американцев и руками американцев», «Америка прежде всего», «да здравствует протекционизм»… Новый, XXI век будет похож на век ХХ — здесь точно так же схлестнутся свободный, открытый мир и мир экономического протекционизма и изоляции, мир границ и национализма. Только вот стороны поменялись местами. Кто бы мог 20 лет назад в самой смелой своей фантазии представить, что символом всего «разумного, доброго, вечного», символом будущего наднационального единства окажется Китай, а в роли ретроградов и изоляционистов выступят Соединенные Штаты Америки? Свободный мир сегодня — это Китай, компартия, тысячи трудолюбивых и улыбчивых китайцев, а «трампизм» — это изоляция, меркантилизм, возвращение в XIX век и экономически, и политически. Представление о благосостоянии, о правильно устроенном государстве, об экономическом достатке и национальном достоинстве действительно может быть описано в двух системах координат. Первая — это самообеспечение, ограничение связи с окружающим миром в поиске ресурсов для собственного «большого рывка». Второй подход — максимальная «связность», открытость, стремление к мировому разделению труда и первенству в наиболее выигрышных, перспективных для себя областях. До недавних пор американцам было намного ближе второе понятие. В любой, самой удаленной и дикой стране можно было встретить бодрого парня в солнцезащитных очках и джинсах, делающего некоторый бизнес и продвигающего — за счет и во имя прибыли своего бизнеса — национальные интересы США. Американцы прокладывали железные дороги, пускали пароходы, груженные долларами, во все края земли, привечали на своей земле тех же китайцев, ирландцев, мексиканцев и любых прочих приезжих — все ради роста общего национального благосостояния. И эта схема неплохо работала. Человек со стодолларовой купюры — Бенджамин Франклин — говорил: «Веди свою маленькую торговлишку, и твоя маленькая торговлишка сделает тебя большим человеком». Трамп возражает: «Мы защищали границы других государств и отказывались защищать свои границы. Мы тратили триллионы долларов за рубежом, мы делали богатыми другие страны, а сами теряли свое благосостояние». Лавочка закрывается, ребята! Теперь «Америка — первая! Америка — впереди! Этим принципом мы будем руководствоваться всегда, все будет служить во имя американской нации. Мы защитим наши границы, мы не дадим уничтожать наше благосостояние. Мы будем придерживаться формулы: для американцев и руками американцев». А что же Китай, где Интернет «по карточкам», танки на Тяньаньмэнь и пуля в затылок коррупционерам? А там творятся знакомые вещи: строятся железные дороги, во все концы земли отплывают пароходы, груженные юанями… Китай при Си Цзиньпине превратился в уникальную страну, где иностранный туризм и экспорт капитала поощряются государственными программами, где государственные банки инвестируют во все, до чего могут дотянуться их руки, как бы далеко от Китая эти объекты ни располагались; китайские бизнесмены работают со всеми, кто в состоянии нанять себе переводчика, а для тех, кто не в состоянии, — готовят переводчиков в открытой и ориентированной прежде всего на международное сотрудничество системе высшего образования. Китайцы стараются делать многое для снижения административных барьеров для иностранных инвесторов, для обеспечения сотрудничества в высокотехнологичных сферах; они даже наступили сами себе на горло и начали активную борьбу с «абибасами» и «панаксониками», признавая главенство мирового интеллектуального права. А в конце этого пути они видят настоящее взаимовыгодное проникновение культур Запада и Востока, единые правила для иностранного и доморощенного бизнеса в стране, рост инвестиций в обе стороны, увеличение туристического потока и многое-многое другое. И все это — на фоне искренних уверений в мирных намерениях китайцев и отказа от прямой экспансии (которым, конечно же, легче верить, если закрыть глаза на растущую и перевооружающуюся армию). Из уст именно китайцев мы слышим, что протекционизм сегодня не работает, — в том же Давосе Си Цзиньпин выразился на этот счет максимально ясно: «Мы должны сохранять приверженность свободной торговле и инвестициям. Мы должны продвигать либерализацию торговли и инвестиций, оказывать помощь и быть открытыми. Необходимо сказать «нет» протекционизму в экономике. Потому что это все равно, что запереться в темной комнате: вы защитите себя от дождя и ветра снаружи, но воздух и свет внутрь также попасть не смогут. В торговых войнах не бывает победителей». Да, у глобальной экономики есть проблемы, но это, по мнению председателя Си, — проблемы роста, проблемы того, что государственное регулирование не поспевает за успехами глобального рынка. Трамп же видит в глобализме угрозу «идентичности», угрозу национальной экономике его страны, которая, к слову сказать, и создала свою национальную экономику на идее глобального мира и свободного движения финансов, товаров, услуг, технологий. Китайцы хотят нарастить свой средний класс, чтобы сограждане больше зарабатывали и покупали больше китайского; им нужны постоянное движение, сотрудничество, взаимообогащение. Экономический рост замедляется — и меняется его модель: Китай больше не хочет быть «отверточным цехом» для всего мира, он хочет превратиться из поставщика дешевой рабочей силы в полноценного участника разделения труда в инновационных сферах экономики. А для этого нужно включаться в процессы мировой экономики плотнее, всем вместе искать новые способы регулирования глобальной экономики, устранять перекосы, заниматься профилактикой «мыльных пузырей» в финансовой сфере… Трамп, потакая своим избирателям, говорит, что вся эта глобальная экономика — один сплошной вред и несправедливость и пора уже затвориться от «дождя и ветра». Одно из первых реальных решений Трампа на посту президента — это выход из Транстихоокеанского партнерства, которое было так выгодно американским глобальным корпорациям (прежде всего фарминдустрии и IT), рассчитывавшим на распространение единых стандартов и патентную защиту на новых рынках по общим правилам. Избирателям Трампа, копающим уголь в Аппалачах, совершенно неинтересно, как компании из Силиконовой долины будут продавать свои технологии и продукты в Китае и Индии, — они хотят услышать простое и емкое «мы покажем этим япошкам их место в мире!» И Трамп обещает им то, чего они хотят: стену на границе с Мексикой, выход из Транстихоокеанского партнерства (а в перспективе — и всех прочих партнерств и организаций), «Америку — американцам!». Трамп видит мир как совокупность двусторонних договоренностей-сделок (о которых он так любит говорить), а Си Цзиньпин предлагает ему быть глобальной системой общих, универсальных и открытых всем правил. Китай стремительно превращается в символ нового свободного и открытого (хотя бы экономически) мира — и в то же время США стремительно утрачивают эту роль. Нельзя сказать, что путь Трампа — это путь в никуда, а путь председателя Си — панацея от мировых проблем. Китай, понятно, заботится прежде всего о своих интересах, ну а Трамп больше говорит, чем совершает реальных действий. В конце концов, выход из Транстихоокеанского партнерства — это выход из договора о будущем, а не из реально работающей организации. Но тенденции — налицо. В сухом остатке именно это противостояние двух крупнейших мировых экономик — противостояние США и Китая, изоляции и открытости, глобализма и стремления к хардкорному суверенитету в духе XIX века — и сформирует картину XXI века. Несмотря на нашу очевидную эстетическую приязнь к Китеж-граду, законсервированному в водах озера, несмотря на страх нашего консервативного избирателя перед будущим (в США он ровно такой же), несмотря на радужное представление о «правом консервативном интернационале» самообеспечивающихся экономик, мы должны смотреть правде в глаза и выбирать то, что нам действительно выгоднее. Мы можем сколько угодно симпатизировать Трампу в его красивом послании про новую картину мира, где все запрутся в своих уютных границах и будут работать на самих себя — почти в полном соответствии с идеей чучхе или американских общин меннонитов; с другой стороны, мы можем сколько угодно бояться Китая и ощущать темную и таинственную угрозу на наших дальневосточных рубежах — но прежде всего этого мы должны подумать о своем кармане. России нужны свободный мир и открытая экономика, чтобы продавать этому миру наши товары. Так было раньше — когда предметом экспорта России были пенька и масло; так есть сейчас — когда мы торгуем металлами, нефтью и газом; так будет и потом — что бы ни стало предметом нашего экспорта. В этом отношении наши цели полностью совпадают с устремлениями Китая: больше открытых рынков и проще доступ к инвестициям. Поэтому, несмотря на весь наш консерватизм, патриотизм как национальную идею, скрепы и особый путь, именно это и станет рецептом нашего благополучия. …У свободного мира появился новый лидер — Си Цзиньпин, а изоляционисты выбрали своим предводителем не Ким Чен