В конце марта в России проходит День бездомного человека. Этот «праздник» был придуман благотворительными организациями для привлечения внимания к проблеме. Общество зачастую просто отворачивается от человека, оказавшегося на улице, а поэтому очень плохо представляет себе, какой он – бездомный. И, вероятно, для многих будет открытием, что эти люди, которых принято называть грубым и презрительным словом «бомж», могут быть отцами. Игорь Лунев выслушал одного из питерских бездомных, который откровенно рассказал о собственных ошибках, путях их исправления и о своих отцовских чувствах. «Боюсь, что с моих слов это будет выглядеть не так, как на самом деле, но я постараюсь…» — начинает Юрий. Мы сидим в библиотеке Санкт-Петербургской благотворительной общественной организации «Ночлежка», в приюте при которой сейчас проживает мужчина. Говорит он уверенным голосом, и в ходе беседы становится понятно, что его надежды и убежденность поддерживаются благодаря сохранившейся связи с семьей, с сыном. Юрий Ю. Несмотря на то, что на данный момент у него нет определенного места жительства, очень надеется не потерять связь с сыном… Тюрьма, водка, семья — Я судим. И когда сидел в колонии в Костроме, познакомился через интернет с девушкой. Потом она стала приезжать ко мне туда – она жила рядом. Мы там же и поженились, а когда я освободился, то привез Наташу сюда, прописал. Сам я из Ленинградской области, между Пушкиным и Красным Селом жил – от Питера это полчаса. Когда вышел на свободу, оказалось, что я зависимый от алкоголя – раньше я об этом не думал. Жена уже была беременная, вскоре сын родился. Юрой назвали – фамилия у нас на «Ю» начинается, получается Ю.Ю.Ю. Потом я в аварию попал, пока лежал в гипсе, стал больше пить. Жена сына забрала и в Кострому уехала, к маме. Потом я выздоровел, перестал выпивать, начал ездить к ней, проводить время с ребёнком, она в это время отдыхала. Свою здешнюю квартиру я сдавал и отдавал деньги ей. Когда приезжал в Кострому, пытался устроиться на работу… Но, видимо, из-за того, что я до этого много выпивал, мне алкоголь стал казаться способом расслабиться, когда нервничаю. С ребёнком гуляю – всё нормально. На работу поехал устраиваться, там мне сказали: «Позвоним через неделю», я после этого – раз! – пошёл и выпил. В итоге жена меня опять выгоняла. А здесь квартира сдана, я приеду, у кого-нибудь поживу, потом снова с Наташей помирюсь, в Костроме проживу месяц и снова обратно… В какой-то момент я понял, что не могу побороть страсть к алкоголю, лёг в больницу. Больница была психиатрическая. Там со мной работали врачи, я решил что всё, завязал. Пока лежал в больнице, опять наладил контакт с женой, она стала мне присылать фото, видео с сыном. После больницы я опять поехал к ним. А в Ярославле меня с поезда сняли сотрудники полиции. «Всё – больше не пью!» Оказалось, что когда я выпивал ещё во время болезни, то украл в магазине водку. Тогда на меня завели дело, но я про него забыл – не ходил ни к дознавателю, ни куда-то ещё, думал: «Ерунда. Поймали – отдал, и всё». И так я просидел в тюрьме ещё 10 месяцев. Пока сидел, решил, что всё – больше не пью. В октябре прошлого года меня освободили, я сразу же поехал в Кострому, успел на день рождения сына – ему исполнялось три года. Там я не пил, всё было нормально. Но у жены уже столько злости накопилось на меня, она всё время попрекала меня, и я всё время жил с чувством вины. После скандала мне пришлось уехать. Я ещё, видите ли, в то время, когда только первый раз освободился, с людьми общался цинично и по привычке с близким человеком тоже стал так – с шутками, с подколками… Мы привыкли так шутить в тюрьме, но тем людям эти шутки были понятны, ими они не воспринимались всерьёз. Она долго молчала, потом это всё высказала мне, а я даже и не знал, что, оказывается, обижал её. В конце ноября вернулся в Питер. Жилплощадь нам с сестрой принадлежит, с ней у нас тоже после всего этого отношения разладились. Решили продавать квартиру, и сестра должна будет с полученных денег купить мне комнату. Я по знакомым жил одно время, но там то алкоголь, а то и наркотики. На вокзале ночевал. А потом в «Ночлежку» попал – даже не знал, что такие места бывают, куда прийти можно. Еще реабилитацию для алкозависимых прошел в центре «Дом Надежды», вернулся в «Ночлежку», здесь мне помогли с работой – работа временная, но я уже успел дважды отправить жене деньги. У меня мысль такая: буду работать, заработаю деньги и сниму для жены и ребёнка квартиру в Петербурге. Отцовское чувство Отцовские чувства у меня проснулись ещё до того, как мой сын родился. Я тогда работал, был часто занят, но я старался с работы быстрей прийти, чтобы навестить жену в больнице – она часто лежала на сохранении. Когда ребёнок родился, я забирал их из роддома, что-то невообразимое чувствовал, даже не знаю, как это объяснить. В первый день дома мы стали сына мыть в ванне, вода налилась на пол, я взял его на руки, а у меня ноги как скользнут! Я упал, ударился руками, но ребёнка удержал, слава Богу, ничего не случилось. Но у меня тогда чуть сердце не разорвалось, всё у меня содрогнулось тогда. До сих пор помню. Получается, что у меня частые расставания с Юриком, подолгу его не вижу. Но когда приезжаю в Кострому, то у меня всё вокруг него, всё внимание на то, что он делает. Хотя у нас с женой и разладились отношения, ребёнка она мне доверяет – она видит, как я к нему отношусь. Он меня тоже любит, это видно, по ребёнку-то понятно, что он не придумывает ничего. Когда уже говорить научился, то «папа, папа»… Когда забираю его из садика, он бежит ко мне, обнимает, целует меня, потом, играючи, бегает от меня, не давая мне его одеть. Папа – плохой? Я-то сам вырос в полной семье, с отцом и с матерью. Они нормальные, но отец изредка, где-то раз в месяц, мог на пару дней запить, причём не дома. А моя мать в эти периоды говорила мне про то, какой отец плохой, настраивала меня против него. Я не настроился, хотя какое-то время и был на отца обижен. Но если и два дня в месяц ребёнку говорят, что папа плохой – это тоже много. Помню, когда был маленький, то какое-то время я отца папой не мог назвать, хотя мы общались нормально. Отец редко появлялся дома, так как очень много работал. Мой отец – старший сын в многодетной семье, ему было 15 лет, когда умер мой дед, и он стал в семье за старшего, работал. И у него всё время: «Работай, работай, работай». Дожил он до 60 лет, вышел на пенсию, а через год у него обнаружили рак крови. Мать моя, как меня родила, сидела дома, но она взяла в свои руки хозяйство. Отец нас с сестрой любил. Но чтобы нас обеспечить, он на работу тратил столько времени, что на общение с нами у него времени почти не оставалось, а ведь это общение важнее. Притом, что он хотел с нами общаться. «Хочу, чтобы сын мне доверял» Как бы ни сложились мои дальнейшие отношения с женой, я хочу присутствовать в жизни сына, чтобы он знал меня, знал, что я его отец. Я хочу, чтобы они жили здесь. Сможем ли мы жить вместе с ней? Боюсь, что мы будем ругаться, сын будет всё это видеть – знаю точно, что для Юрика это будет плохо. Конечно, у меня мечта такая, чтобы всё было хорошо, чтобы мы жили вместе… Буду ли говорить с сыном о своих прошлых нехороших историях? Чтобы мне не скрывать что-то, я и хочу быть рядом с сыном постоянно – чтобы он сначала получил обо мне свое впечатление. Тогда сам я ему не буду говорить про моё прошлое, но если он узнает, то он уже поймёт, так как будет к этому времени знать меня как человека. Мне хочется, чтобы мои несбывшиеся мечты сбылись у моего сына. Но здесь нужно подумать, чего он сам захочет. Я думаю, что по мере его взросления ему нужно предоставлять как можно больше разных вариантов – секций, кружков и тому подобного, чтобы он мог попробовать и выбрать. Конечно, буду посматривать, чтобы сын не увлёкся чем-то нехорошим. Но главное, чтобы Юрик мне доверял – тогда не нужно будет из него что-то вытягивать. Если буду с сыном откровенным, и он будет со мной откровенным. Я могу поделиться своим опытом, не хвастаться чем-то, а рассказать о том, что я испытал, чтобы человек сам решал, стоит ли делать то, что приводит к таким результатам.