Эта статья заставит задуматься всех, кто в пылу раздражения пытается устроить судилище над провинившимся, стремясь добыть покаяние. Блогер Ольга Нечаева рассуждает о том, насколько не только бесполезен, но и вреден подобный стиль воспитания. Очень часто ребенок совершает ошибку из-за своей неопытности, и тем самым получает опыт, учиться чему-то в этой новой ситуации. Скорее всего, если ребенок совершил что-то плохое, он и сам чувствует свою вину. Автор предлагает другой вариант поведения взрослых в подобной ситуации. Ведь обвинять и наказывать ребенка необязательно, стремясь вырастить из него хорошего человека. Ольга Нечаева, автор блога «Женщина с Марса» Вот этот момент, когда один находит за другим какую-то ошибку, оплошность, некрасивый поступок, и в этом его уличает в воспитательных целях. Даже не первый аффект "как ты мог!", "какой кошмар!", а вот то, что за ним следует - вот этот показательный допрос "объясни мне пожалуйста, как ты до такого вообще додумался?", "а я-то считала тебя честным", "нет, скажи, почему ты это сделал", "ты что, не понимаешь, что так нельзя?!". У нас вообще очень многое в отношениях построено на логике карательной системы. Найти, уличить, обвинить, наказать. О презумпции виновности и презумпции невиновности Для меня именно там, в этом коротком шажке от возгласа боли, до въедливого разбора, пристрастного суда, находится пропасть между двумя совершенно разными идеологиями. Карательная идеология говорит, что если не уличить и не наказать, не заставить каяться и не ввернуть иголкой под ногти весь ужас содеянного, то он не поймет и не усвоит урок. Что покаяние нужно истребовать и выжать, и наблюдать за ним, удовлетворенно сложив руки: додавил. Ведь если не дожать, не пристыдить, не наказать, то он вырастет в подонка. А этому прогнозу есть только одно объяснение - вера, что по натуре человек плох. Поэтому его надо карать и править. Презумпция виновности. Гуманистическая идеология говорит, что человек, по натуре своей, стремиться к любви, близости, дружбе, признанию. Что зло в нем рождается из насилия, унижения и стыда. Что внутренний рост - это его путь, и его нельзя по нему гнать кнутами и пряниками. Что покаяние рождается из прощения и веры. Что если его не дожимать, не стыдить и не наказывать, то он вырастет в хорошего человека. А этому прогнозу есть одно объяснение - вера, что по натуре человек хорош. И его не надо карать и править. Это идеология презумпции невиновности. Я никогда не требую извинений от детей Поняла про себя, что для меня немыслимо, находиться в карающих отношениях с детьми. Что единственное, что я могу сделать, когда они делают что-либо, что меня ранит - это сказать им, что меня это ранит, других это ранит, мне больно, и я верю, что они лучше, и не хотели так поступить. И оставить с этим, потому что их выводы, их рост - это ИХ. Что в любой спорной ситуации я выбираю трактовать это с точки зрения презумпции невиновности. Я никогда не требую от них извинений. И мне бывает обидно, потому что иногда они реально неправы. Но это их путь, внутренняя потребность в покаянии должна родиться в них, я не буду выбивать ее из них угрозами или шантажом, даже если могу. Могу, но не буду. Я чувствую, что, когда они что-то ранящее или плохое делают, они сами настолько сильно переживают, что добить их этим судом - это настолько бездушно, бесчувственно и гадко, что никакая сила меня не может заставить это сделать. Четкая граница между мной и другим. Я к ней, как к линии фронта, приношу свои чувства. Как мне больно. Как он меня обидел. Но дальше он сам. Он может с этим делать, что угодно. Это не моя ответственность - убедиться, чтобы он получил нужный урок. Это его путь и его выбор. Что с детьми, что со взрослыми. И вот это внутреннее отторжение карательного воспитания, именно этого момента суда - настолько сильно во мне, что я никогда не смогу начать наказывать детей. Я всегда это знала, но не понимала, насколько глубока во мне эта ценность. Как до сих пор зияет глубокая черная яма, когда мне под ногти ввинчивают и ввинчивают обвинения, вымогают раскаяние, дожимают упреками. В этой черной яме в тебя никто не верит. Не верят в лучшее в тебе, в способность слышать, самой извлекать уроки, в то, что ты, в конце концов - хорошая, в мой свет внутри - в это не верят. Яма одиночества. Но я взрослая, зубастая, дерусь и не падаю. И никогда, никогда, никогда не толкну туда детей.