Многие из сегодняшних родителей получили воспитание в советское время. Время, когда государство принимало серьезное участие в жизни ребенка. Время, когда школа ставила перед собой, помимо образовательных, еще и воспитательные задачи. У каждого свои воспоминания о тех временах, свое отношение к ним. На вкус и цвет товарища нет, и обсуждать тот период в целом мне бы не хотелось, да и смысла в этом особенного нет. Вот в какой связи я об этих временах стала в последнее время много размышлять. Будучи детьми, мы впитали преподанные нам установки и образцы поведения, бывшие тогда традиционными, если не сказать повальными. Их и воспроизводим сегодня, применяем к своим детям, став родителями. Воспроизводим, зачастую не оценивая, не обдумывая их резонность, уместность и даже в целом правильность, воспроизводим просто потому, что иных установок не знаем. Но ведь время теперь уже другое, другие мы…

Конечно, базовых принципов воспитания никто не отменял. Мы по-прежнему стараемся втолковать нашим детям, «что такое хорошо и что такое плохо». Естественно, мы стараемся, чтобы они выросли честными, смелыми, добрыми, разумными людьми. Но это масштабные, общие задачи. А каждый прожитый день – это россыпь мелких эпизодов, ситуаций, из которых, как мозаика, сложится у ребенка картинка детства, которые так или иначе оставят отпечаток на его личности в дальнейшем, из которых сложится наш родительский портрет. И я поймала однажды себя на мысли, что тот образец родительского поведения, который я транслирую своим детям и который часто вижу в манере поведения других мам и пап, мне не особенно нравится. Некомфортно я себя в нем чувствую, словно в одежде с чужого плеча. Трансляция эта часто происходит почти автоматически, без участия мозга, почти рефлекторно. В считанные секунды срабатывает один и тот же механизм: видим ситуацию, требующую родительской реакции, – находим в базе данных собственного детства схожий эпизод – реагируем по аналогии. Так, как отреагировали наши родители в ответ на что-то, бывшее с нами. И лишь потом, после этой реакции, начинаешь думать: а так ли надо было сделать? Это ли нужно было сказать? Правильно ли я сделала? Что теперь из этого выйдет? Иногда на эти мысли наводит поведение ребенка в ответ на мою реакцию, иногда мне становится самой как-то неуютно от того, что я сделала или сказала. А иногда я даже понимаю, что поступаю неправильно, но впечатанный в подкорку образец не дает поступить иначе.

Вот несколько типичных примеров.

«Спи сейчас же!»

Ребенок не может заснуть. Мне же пора приниматься за работу, садиться за компьютер, время позднее, работы много. Что звучит? Да, именно вот эти слова, взятые выше в кавычки. Часто с дополнениями: уже поздно, завтра рано вставать в сад, все уже давно спят и так далее.

А если вдуматься? Почему ребенок не спит? Может, слишком много впечатлений накопилось за день, может, остался тяжелый осадок от какого-то события или каких-то слов – да мало ли причин, по которым непросто бывает заснуть! А я тем, что сердито командую успокоиться и умиротворенно заснуть, ни капли этой умиротворенности ему, естественно, не добавляю.

«Не лезь в грязь!»

Прогулка в парке после дождя. Лужи, естественно, и грязь. И ничто другое, разумеется, ребенка так не привлекает, как лужи, а грязь – последнее, что он замечает по пути. Или, наоборот, первое… И прежде, чем я успеваю что-либо обдумать, я слышу собственный голос: «Не лезь в грязь!». А почему, собственно? Дома стиральная машинка-автомат. Штаны, что на сыне, не единственные и не последние. Ведь можно же в лужу-то, по большому счету, и в грязь тоже можно, если вдуматься и особенно если вспомнить свой собственный детский восторг от луж…

«Мальчики не плачут»

Да-да, мальчикам стыдно плакать, мы с детства это помним, помним, как дразнили огорченного товарища плаксой и ревой-коровой. К девочкам отношение в этом плане помягче, но большей частью детский плач вызывает у нас негативные эмоции, если это не плач по причине физической боли. А вот психологи считают, что плач – это абсолютно естественный выплеск эмоций, и если слезы сдерживать, то и эмоция не выплеснется, а уйдет глубоко внутрь, и организму потребуется гораздо больше сил, чтобы ее пережить. Отсюда и ранние инфаркты у мужчин: их приучили держать сильные чувства при себе, а ресурсы организма не безграничны. Так что плакать нужно и важно, получается.

«Стыдно бояться»

Все это знают. Все хотят, чтобы их дети были храбрыми и не боялись темноты, уколов и прочей нечисти, наподобие Бяки-Закаляки, которую изобрела Мурочка у Чуковского. Но вдумайтесь: вы перестанете чего-либо бояться, если вас за это будут долго стыдить, высмеивать и всячески укорять ваши близкие? А от детей мы почему-то ждем, что, устыдившись, они превозмогут себя…

Отношение близких – это отдельная тема. Если учитель, к примеру, высказывает некую негативную оценку в отношении поведения ребенка, мы тут же, совершенно автоматически, разворачиваемся к ребенку и начинаем ругать его вместе с учителем. А как же иначе? Учитель недоволен нашим отпрыском, значит, ребенок виноват, достоин порицания, а еще это значит, что мы где-то просчитались в воспитании, тут и наша вина… А что чувствует ребенок? Мало того, что учитель ругает, так еще и родитель присоединился, совсем никакого тыла не осталось, никакой защиты и поддержки. А ведь можно было «разбор полетов» оставить до поры до времени, и потом в спокойной обстановке во всем разобраться…

«Не шуми»

Очередь в поликлинике. Чем дольше сидим, тем больше это все ребенку надоедает. Начинается беготня и шумные игры с товарищами по несчастью. И почти каждая мама посчитает своим долгом одернуть: «Не шуми! Ты мешаешь доктору работать, нас сейчас отсюда выгонят». Но для ребенка естественно шуметь! Крайне трудно представить мальчика или девочку, терпеливо сидящего в течение часа на стуле сложив ручки. Даже и дома, казалось бы, в комфортных для ребенка условиях находится масса причин запретить шум, беготню и веселье, столь нужные растущему человеку. Хотя на самом деле причина всего одна: мы не хотим слушать детский звон и топот.

«Мало ли, чего ты не хочешь! Надо!»

Здесь можно целую картинную галерею иллюстраций изобразить. Всем родителям это знакомо. Бесконечные «хочу» и «не хочу». Лично я в этот момент испытываю крайне противоречивые чувства. Мои собственные детские попытки хотеть и не хотеть очень часто принимались за капризы, упрямство, желание пойти наперекор, и все это, естественно, довольно жестко пресекалось. И сейчас я, слыша эти слова, частенько по инерции начинаю раздражаться: что значит – не хочу? Надо! Почему – «хочу»? Мало ли чего я сама хочу, мне же никто на блюдечке не приносит! Почему твои желания должны сплошь выполняться? А с другой стороны – это нормальная, можно даже сказать, базовая детская потребность – хотеть и не хотеть. С ее помощью познается собственная личность, выстраиваются взаимоотношения с миром. Как же можно не обращать на нее внимания? И никак нельзя на все решительно «хочу» и «не хочу» вешать один и тот же ярлык. Каждое волеизъявление должно рассматриваться отдельно и оцениваться: действительно ли это блажь, каприз, проверка родителей на прочность? А может, это попытка проверить себя самое на взрослость? И вполне возможно, что нежелание чего-либо – это не упрямство, а принципиальное требование целого мира, пусть и маленького?

И так далее, и тому подобное…

***

Примеров можно приводить множество. Возможно, они все не бесспорны, я вполне отдаю себе в этом отчет. Но в целом картина мне видится следующей. В советское время ребенок должен был быть удобным. Довольно некрасивое определение, что и говорить, но подходящее, как мне кажется. Не создавать проблем родителям, не заставлять их беспокоиться и стыдиться, не выделяться на общем фоне в классе, вообще не выделяться. По традиции ставить общественное превыше личного – сколько людей на этом взросло, не могло же это не отразиться на их детях!

Нельзя, мне думается, ни в чем обвинять тогдашних родителей. Они растили детей как могли. Они вынуждены были много работать, постоянно отдавая детей в государственные руки. Они все время находились под контролем общества во всем, что касалось их собственных детей. Начиная с роддома, где женщинам навязывали определенное поведение в родах, и кончая выпускным классом школы. Специалисты-врачи объясняли, как за младенцем ухаживать. Специалисты-воспитатели воспитывали. Специалисты-преподаватели учили. Родитель, по большому счету, сам не считался специалистом в деле выращивания детей, он лишь должен был соответствовать и стремиться, чтобы и ребенок соответствовал некоему общепринятому образцу. При этом мало кому было дело до того, что ребенок на самом деле чувствует, о чем тревожится, чего хочет. А соответствовать всему и вся – невероятно трудная, практически невыполнимая задача. Стремление к родительскому совершенству – изначально провальная затея, чреватая лишь неврозами и непрекращающимся чувством вины.

Сегодня давление государства на родителя чуточку ослабло. Ушла идеология, цементировавшая общество. Родители получили некое подобие возможности выбора. Во многих роддомах практикуется свободное поведение женщины в родах. Прививки необязательны. Можно в случае чего обратиться в районную поликлинику, а можно самому выбрать специалиста в медицинском центре, можно, в конце концов, и к гомеопатии обратиться. Можно ребенка в школу отдать, а можно и не отдавать. Хлесткий термин «безотцовщина» канул в небытие, а на детей, рожденных вне брака, больше не смотрят, как на изгоев.

Эти и им подобные изменения, да и общая картина изменившегося за последние годы социума заставляет немного по-другому взглянуть на родительско-детские отношения. Независимо от того, сколько именно времени мы проводим вместе с нашими детьми, мы имеем возможность сблизиться с ними. Мы можем общаться с родителями-единомышленниками и формулировать свою точку зрения, отталкиваясь от мнения тех, кто думает иначе, нежели мы. Мы можем получше приглядеться к нашим малышам и подросткам, побольше узнать о них. Мы можем начать ориентироваться не на наши представления об образцовом родителе, а на реальные потребности детей. И главное, мне кажется, для сегодняшних родителей – это не останавливаться. Все время обдумывать происходящее с вами и с ребенком. Всегда помнить о том, что каждое действие и буквально каждое наше слово как-то отзовется в жизни ребенка, как-то повлияет на нее. И постоянно находиться в поиске, подбирая все новые и новые, более удачные решения. И тогда, даже если мы и совершим какие-то ошибки – а мы их обязательно совершим, никто не идеален – нам будет легче их увидеть, обдумать и исправить. Значит, мы сможем сделать для наших детей больше.

Фото: Depositphotos

Текст был опубликован в журнале для пап «Батя» в октябре 2011 года.