О, наконец-то я один! Мы запаковали чемоданы, закрыли дела со школами, кружками, поликлиниками, — и супруга вместе с детьми отправилась в наш замечательный «домик в деревне». Уф, так и слышу ее голос: — Перестань говорить «домик в деревне», я прошу тебя! Во-первых, какая вульгарность цитировать рекламу. Во-вторых, нет у нас никакого «домика». У нас дом, ДОМ! Его мы купили несколько лет назад — в кредит, не очень дорого, но окончание выплат только сейчас замаячило на горизонте. Он крепкий, почти не нуждающийся в ремонте, стоит на большом участке земли у слияния двух русских рек. Лес вокруг, рыба, ягоды, непуганые аисты, наглые зайцы, злые кабаны — полный комплект. Детям хорошо, по крайней мере, пока у них не началась подростковая ломка («в деревне скучно»). Супруге хорошо — она себя чувствует хозяйкой поместья, блаженного уголка, где городские обязательства, условности, проблемы не давят и не вгоняют в тоску. Здесь хорошо даже мне, любителю комфорта, зависимому от новостного потока и интернет-общения. Проблема в том, что оказаться в этом райском месте одновременно нам почти не удается: отпуск у меня летом, но он обычно посвящен многочисленным родственникам в разных отдаленных областях, которые нас любят и ждут. Недельку туда, недельку сюда, недельку (в хороший год) — на заграницу, вот и весь отпуск. Потом супруга — опять в деревню, я — опять в город («знакомый до слез»). Резонный вопрос читателей: что же ты, автор, на два (три минус один) месяца остаешься холостяком? Радуешься небось, что никто не пилит, над душой не стоит, не осведомляется, когда домой придешь, когда гонорар переведут, не зайдешь ли по дороге в магазин, не отведешь/заберешь детей, не просит выключить «вот это вот опять про Украину», не запрещает петь, по-дурацки шутить, переходить внезапно на английский, ходить мрачным, пялиться в компьютер? Наверняка ведь питаешься одной яичницей, не спишь до трех ночи, бардак развел? Нет? Да ладно, рассказывай… Все это чистая правда. Но это только половина правды. Позвольте объяснить. Человек — существо социальное, вне общества он сходит с ума, и даже если не создает семью, все равно нуждается в других людях, будь то члены рыбацкого клуба или насельники монастыря. Но ровно в той же степени, как отношения, человеку нужно одиночество — пространство, замкнутое на конкретное «я», в котором это «я» решает свои таинственные проблемы. Рискну, однако, предположить, что мужчины в этом одиночестве нуждаются больше, чем женщины. Оперировать суждениями «все мужчины обязательно» или «все женщины поголовно» — неправильно, поскольку жизнь не терпит формальной логики. Однако общая закономерность именно такова. Женщины чаще переживают, что у них не складываются отношения (с конкретным человеком или вообще ни с кем). Мужчины больше опасаются, что эти самые отношения закрепостят их, помешают самореализоваться, разрушат внутреннюю гармонию. Женщине до всего есть дело, она хочет владеть мужчиной безраздельно и уж, конечно, постоянно норовит помочь ему или дать совет. Мужчины даже на банальное «помочь тебе? дай лучше я сделаю» часто обижаются. Потому что дело, задуманное и начатое ими, — часть того же «я», дорожащего своей неприкосновенностью. Они сами «решают проблемы», не любят советов и рекомендаций и вообще других людей воспринимают как конкурентов. Верны мои рассуждения или не очень, но в нашей семье — как-то само собой — выработалась такая стратегия: супруга уезжает на дачу, оставляя мужа, то есть меня, в компании книг и новостей из-под Дамаска. Нам так лучше. И поскольку наш случай довольно типичен, думаю, так было бы лучше для многих семей. Понятно, что не всякая женщина на это согласится, но ведь, если мужчина любит, он сам обязательно и очень скоро пригласит жену обратно в это свое пространство. Со мной всегда так и бывает. Первые пару дней после отъезда супруги отдохнешь от семейного шума, от дурацких споров и претензий, от необходимости уступать и подстраиваться, наешься вредного, насмотришься фильмов, которые никогда не стал бы с женой смотреть (советские про войну, например), споешь сто песен под ужасно настроенную гитару в сладостном одиночестве, а на третий день захочешь, чтобы любимая вновь говорила с тобой, чтобы хотя бы голосом была рядом. Сын одного известного советского актера рассказывал мне, как папа, большую часть года проводивший на съемках и гастролях, вечером, в любом состоянии, из любой захудалой дыры умудрялся звонить домой и хоть пять-десять минут (дорого? — плевать!) говорил с женой и детьми. Сейчас есть мобильные телефоны, есть видеосвязь, — с ними организовать эту «пятиминутку любви» еще проще. Мы с женой стараемся.