Хрупкая маскулинность забавна сама по себе, а в реалиях детского сада — и подавно. Олег Батлук описал недавнюю историю из собственной жизни В детсадовском чатике триллер. — Там такое… — сказала мне жена. Я так и знал, что рано или поздно кто-то из родителей ошибется и выложит в общий доступ не те фотографии. Но жена отмахнулась от моей шутки. Оказалось, в чатике сцепились две мамочки, чьи мальчишки конфликтуют в «реале». Разошлись на том, что утром в сад придут Отцы и разберутся по-мужски. И, хотя слово «отцы» мамочки написали с маленькой буквы, лично я почему-то прочитал с большой. На следующее утро я повёл Артёма в сад с тяжёлым сердцем. По закону больших чисел обычно в таких разборках прилетало ровно мне. При том, что я не участвовал. Есть в природе такие лица-цветочки, которые своей нежностью и излишней шелковистостью ресниц провоцируют людей на плохое. Одно из таких лиц-одуванчиков при рождении досталось мне. Я надеялся не застать Отцов. Но я их застал. Когда мы с Артёмом вошли в предбанник, эти двое уже ругались. Я переодевал Артема, краем глаза оценивая свои шансы — сумею ли я в случае чего уйти через окно. Правда, Отцы ругались очень странно. Это было непохоже на классическую бычку подворотен. Ни тебе «ты чьих будешь», ни «дай закурить». С другой стороны, попросить закурить в детской раздевалке — на такое мог решиться далеко не каждый. Отцы выясняли отношения, как в девятнадцатом веке: говорили высокопарно, называли друг друга на «вы» и, клянусь, однажды даже произнесли вслух слово «сатисфакция». Они вели себя так, словно наш среднестатистический простонародный садик — это садик при Гнесинке, а не при старых гаражах. Наконец, Отцы решили, что им уже пора выйти и закончить все «в другом месте». Они и вышли, но только втроём: третьей была жена одного из Отцов. Я благополучно сдал Артема и постановочно долго копался в его шкафчике, выигрывая время, чтобы не столкнуться с Отцами снаружи. Судя по стилистике их общения, они уже вполне могли расчехлить дуэльные пистолеты и встать к барьеру. А пулю в лоб получил бы, конечно, я (по закону больших чисел). Но тут оставшиеся в предбаннике родительницы стали наперебой требовать от меня вмешаться. Сначала мне показалось, что они кричали «разомните их», что было не так уж и страшно. Но, очевидно, они кричали другое, к большому сожалению для меня: «разнимите их». Несколько пар крепких женских рук вытащили меня из шкафчика и вытолкали за дверь. Я понуро направился к лестнице на выход. Внизу, у входной двери, на полу лежал один из Отцов. При падении он утратил большую букву и напоминал обыкновенного человеческого отца. Упавший страшно стонал. Жена и второй Отец суетились вокруг. Сослепу мне показалось, что они добивали лежачего ногами. Это было несколько странно, учитывая, что жена была его собственная. И только, наведя резкость, я разобрался в мизансцене: жена и второй Отец пытались лежачего поднять. Вскоре им это удалось. Стоячий Отец зачем-то гладил по заду недавно лежачего. Когда к нему присоединилась жена недавно лежачего, я понял, что они его так отряхивают. Я подошёл и тоже принял участие. Стоячий Отец решил, что втроём гладить по попе взрослого мужика — это перебор, откланялся и ушел. — Подрались все-таки? — сочувственно спросил я жену поверженного Отца. — Тю! — ответила она, — подрались… Мой начал одноразовые бахилы снимать и завалился. С ним и драться не надо. Он сам себя зашибет. А там при входе действительно все надевали и затем снимали синенькие полиэтиленовые бахилы, как в поликлинике. Я, например, всегда делаю это, сидя на стульчике, не надеясь на оставшуюся на школьных уроках физкультуры координацию. Мы втроём вышли на улицу. Я плёлся на некотором отдалении от парочки. Они подошли к калитке. Поверженный Отец долго дергал калитку на себя, видимо, вымещая на ней накопленное зло. — В другую сторону, блин! — крикнула его жена и распахнула калитку от себя. Затем она толкнула мужа в спину и воскликнула: — Шевели булками, Чак Норрис!