Статья о цвете, живописцах, дальтониках и иных ясных красках нашей жизни.

Краски жизни достались населению земли неслучайно: мы их правдиво заработали. Потому что на самом деле... Мы даже не убеждены, стоит тебе о этом разговаривать, ибо это страшно. Возможно, ты предпочел бы так никогда этого и не знать. Но истина дороже. В общем, гляди:

этот мир на самом деле — сероватый!

Правда-правда. Не существует ни голубого неба, ни бардовых роз, ни зеленоватой травки, ни желтоватых цыплят — есть лишь бесцветные объекты различной ступени освещенности. Черно-белое кино постоянно демонстрировало нам правду.

То, что мы именуем цветом, это лишь способность нашего глаза распознавать электромагнитные волны различной длины ( и восприятие это зависит от множества причин: ступени освещенности объекта, структуры его поверхности, окружающего фона, температуры и т. д.). Наш мозг выучился маркировать эти волны, воспринимая их по-разному, в то время как громадное количество иных живых существ великолепно обходится без цветного зрения ( к концу данной статьи ты будешь знать почему).

Почему ночкой все кошки серы?

А также стулья, люди и прочие деревья. Потому что, как мы, быть может, помним из уроков биологии, за прием изображения в нашем глазу отвечают палочки и колбочки. Так вот, лишь колбочки могут созидать то, что мы обычно именуем цветом. А для их работы требуется куда больше освещения, чем для работы палочек, которые исправно готовы фиксировать лишь формы объектов. Поэтому в сумерках краски тускнеют, чтоб исчезнуть совсем с наступлением ночи, даже ежели вялые ночные освещала и позволяют нам кое-как различить выступающие из сумрака дома и автомобили. Кстати, очень мощное освещение тоже мешает нам распознавать цвета, сбивая устройство измерения длины волн.

Почему я вижу цвет, ежели его нет?

На этот вопросец толком тебе не ответят ни физики, ни офтальмологи. Откуда наш мозг вообщем брал идею цвета, ежели его, по великому счету, нет во вселенной?Пока что существует воззрение, что цвет — это необыкновенно психофизиологическое понятие, что это одна из форм чувства нами видимого излучения. Почему это чувство такое мощное и прекрасное, обсудим далее.

Платье белоснежное с золотым либо голубое с черным?

Знаменитое платьице, по предлогу цвета которого теснее года два спорят в Интернете, в оригинале — голубое с черным ( что великолепно видно на иных, не настолько успешных снимках этого наряда). Но на данной фото приблизительно 40% жителей нашей планеты с первого взора определяют его как белоснежное с золотым. Это восприятие зависит от 1-го происшествия: ежели ты сразу решил, что платьице снято в солнечный день и освещено впереди, оно станет для тебя голубым. Если твой мозг решил, что платьице снято при электрическом освещении, источник которого размещен сзаду платьица, он увидит его белоснежным с золотом.

Но что занимательно: ты можешь разъяснить мозгу, что он заблуждается. Если длинно медитировать со снимком, щуриться, отодвигаться, придвигаться, отводить взор и снова кидать его на картину, то в один великолепный момент ты увидишь, что платьице поменяло цвет ( из белоснежного перевоплотился в синее либо напротив). Автор этого текста, к примеру, выучился без всякого усилия в любой момент созидать на снимке сходу два варианта цвета ( и вроде бы остался в здравом рассудке). Этот опыт занимателен тем, что он внушительно указывает, как восприятие нами цвета нередко зависит не от каких-либо реалий, а исключительно от настроения тараканов в нашей голове.

А животные видят цвет?

Большинство плотоядных и стадных млекопитающих — нет. Им это абсолютно ни к чему. Тигру без различия, какую зебру есть — коричневую либо малиновую; зебре без различия — лиловую травку она жует либо оранжевую. Кстати, распространенное воззрение, что быки терпеть не могут красноватый цвет, является мифом: еще в начале ХХ века были изготовлены бессчетные испытания, внушительно свидетельствующие о том, что быки — безусловные дальтоники. Как, вообщем, собаки, кошки, медведи и, например, козы.

Кстати, тогда же было изготовлено занимательное наблюдение: цветным зрением владеют обычно животные, имеющие ясную контрастную окраску. Если же владелец шкурки либо шубки в естественном виде буро-пятнист, желто-полосат либо песочно-небросок, то, вероятнее всего, цветовосприятие не является мощной стороной его вида. В дальнейшем биохимики подтвердили эти опыты. Выяснилось, что для различения длины волн требуются особенные белки, производящиеся в различных сенсорах сетчатки. Если животное владеет лишь одним типом рецепторов, оно будет так именуемым ахроматом, то есть созданием, физически неспособным распознавать цвета. Есть животные-дихроматы, которые могут созидать лишь часть тех цветов, которые видим мы, гордые трихроматы, владельцы настоящего тройного цветного зрения!Хотя, ежели правдиво, посреди насекомых, птиц и рыб есть также мерзавцы с пятью и шестью сенсорами, а у некоторых видов раков типов рецепторов вообщем двенадцать, и мы даже вообразить не в состоянии то цветовое достояние, которым пользуются эти тупые, напрасные твари. Представляешь себе вселенную, в которой в четыре раза больше цветов?Так вот, она есть. Но лишь для раков. Безобразие, ежели поразмыслить.

Почему посещают дальтоники?

Это генетическая необыкновенность, благодаря которой человек рождается не трихроматом, а дихроматом, то есть у него не вырабатывается один из 3-х обычных для нашего вида белков. Чаще всего дальтоники путают красноватый и зеленый цвета. Но это подлинные, прирожденные дальтоники. Бывает дальтонизм, вызванный другими причинами, о которых мы побеседуем ниже.

Зачем человеку цветное зрение?

Затем же, для чего же оно необходимо птичкам либо пчелкам. Животным, которые избрали нелегкую судьбу собирателей. В отличие от зебры, вся действительность которой — это безграничный, но одинаковый обед на тыщи км вокруг, либо от тигра, которому необходимо просто унюхать великое скоп­ление мяса и встать на след, собиратель тащит в рот что ни попадя. Пчелам необходимо перешерстить за день тыщи растений, желанно не путая их, к примеру, с камнями; птицам — прыгать по деревьям в поисках зёрен и червяков. А человек принуждён бродить по супермаркету, выискивая розовые плоды, желтоватых сочных ящериц, голубых крабов и нежную зелень ростков папоротника, так отличающуюся от не настолько ласковой зелени ростков ядовитого плюща. В лейпцигском Институте эволюционной антропологии было подсчитано, что на заре существования человек потреб­лял нередко до 1500 видов растений и до 1000 видов животных ( насекомых, птиц, рыб и т. д.). И ему необходимо было уметь распознавать тыщи закусок от иных — горьковатых, жгучих, ядовитых и несъедобных. Поэтому наши всеядные прородители равномерно отказались от острого нюха и тонкого слуха, фокусируясь на узорах чешуек, фактуре кожуры и виде листьев, — современный человек до 90% инфы получает по зрительным каналам. И, конечно, приобретение возможности к цветному зрению изрядно улучшило его способность к выживанию.

То есть мы видим мир таковым, каким его видят, к примеру, пчелы?

Практически наверное нет. Как мы теснее писали, цвет — понятие психофизическое, и, вероятнее всего, насекомые воспринимают цвет абсолютно по другому. Они, к примеру, могут определять разность в длине волн как сияние либо поближе к тому, как мы воспринимаем звуковые сигналы(некие исследователи высказывали воззрение, что цветочки «поют» для насекомых).

Но хоть люди-то видят цвета идиентично?

А вот это чрезвычайно занимательный вопросец. Мы пока не умеем залезать в головы друг другу так, чтоб получить доказательство, что наш красноватый смотрится точно таковым же красноватым для иных. Возможно, любой из нас вообщем видит свои неповторимые цвета, имеющиеся лишь в его мироздании, но поделиться своим настоящим цветовосприятием друг с другом мы не умеем. Сколько ни живописуй желтоватые подсолнухи, все другие увидят лишь ту желтизну, которую для их когда-то выдумал их свой мозг. Есть еще наиболее занимательное событие: представление о цветах и оттенках у человека формируется в младенчестве под воздействием окружающих. Если ребенок с детства не приучен к особому цветовому обилию и его не учат распознавать цвета прородители, то его мир будет куда наименее красочным, чем у детей, выращенных посреди ясных игрушек и вещей. Литературоведов издавна волновало, что в древних текстах мы нередко встречаем странноватые описания цветов. Израильский языковед Гай Дойчер в книге «Сквозь зеркало языка» разобрал эти странности, используя тексты Гомера. И в «Илиаде», и в «Одиссее» малюсенько упоминаний о цвете, ежели сопоставлять тамошние описания с текстами наиболее поздними, к примеру эры Возрождения. Нет ни голубых небес, ни зеленоватых полей, ни золотых кос Елены. А те упоминания о цвете, которые иногда встречаются, вгоняют в оторопь. Овцы там цвета фиалки. Фиолетовое железо. Море пару разов называется «винно-красным». Лица боязливых боец — зеленоватые. Зеленого же цвета у Гомера мед. Синие волосы у Гектора и брови у Зевса. А у Одиссея волосы цвета гиацинта, другими словами интенсивно-синие. Единственный оттенок, который постоянно на собственном месте, — это красноватый. Красные кровь, медь, вино.

Конечно, по легенде, Гомер был слепым, но все другие описания его так точны и детальны, что этот дальтонизм тяжело разъяснить мифической незрячестью стихотворца. Тем наиболее что и в других старых текстах мы видим сходственные несуразности. В том же Ветхом Завете, в индийском эпосе, в китайских летописях мы, к примеру, не встретим и намека на голубий цвет неба. Оно посещает красноватым, белоснежным и черным, полыхает огнем, наливается медью, но никогда оно не посещает ни голубым, ни голубым. При этом сам голубий цвет людям был знаком: на египетских фресках голубий — один из самых знаменитых. Но египтяне никогда не видели и признака его ни в морских водах, ни в небе у себя над головой. По воззрению ряда ученых, к примеру Гладстона и Гейгера, и египтяне, и греки, и китайцы еще три тыщи годов назад не очень умели распознавать ярко-синий цвет от темного, а бледно-голубой — от серого ( таковым образом, голубые брови Зевса и кудри Одиссея стают наиболее понятны). Эта же необыкновенность встречается у многих представителей полудиких племен на данный момент. Ученый Дэниел Эверетт, исследовавший жизнь краснокожих племени пираха, точно установил, что им вообщем безызвестна мысль цвета: пираха определяют цвета необыкновенно по светлости либо темности. Красный им, видимо, заметен наиболее других, но, к примеру, голубий, бурый и зеленый тазики схожей цветовой насыщенности они различить теснее не могут.

Конечно, с появлением громадного числа искусственных красителей, телевидения, ясных книжек и всего остального человек стал намного лучше обдумывать разные цвета цветов, ведь его с рождения стали окружать очень вариативные цветовые композиции. Но до сих пор встречаются «дальтоники по воспитанию», которые путают зеленоватый с синим либо бежевый с желтым просто потому, что в детстве по некий причине ( к примеру, небрежению родителей)у них не вышло закрепления представления о этих цветах. Кстати, теоретически это упущение можнож наверстать в зрелом возрасте, усердно и регулярно осматривая ясные рисунки и обучая себя распознавать ультрамарин от бирюзового с помощью сидячего рядом надежного советника.

Почему цвета доставляют такое наслаждение?

Потому что мы их выдумываем сами. И каждое новое, необыкновенно непривычное либо редкое успешное восприятие цвета является превосходно сделанной работой нашего мозга. Так что в нашем восхищении ясными красками имется и некоторая доля искреннего самолюбования. Именно потому детки больше всего обожают ясные цвета, которые им самый простой вариант найти. С возрастом же мы обучаемся оценивать трудные тона, неяркие приглушенные сочетания и, скажем, пастельные цвета, для осознания которых нашему мозгу требуется куда больше усилий.

То есть, вроде бы низменно это ни звучало, любуясь осенним закатом, мы испытываем приблизительно те же чувства, что и какой-нибудь тузик, обнюхивающий превосходно описанный фонарный столб: мы получаем поток главной инфы, проходящий молниеносную и масштабную автоматическую обработку.

И, кстати, на данный момент наше умение распознавать спелый банан от недозревшего с большого расстояния, считывая длину исходящих от него электромагнитных волн, тоже можнож считать главным для выживания фактором. По последней мере, дома в тебя никто не будет швыряться неспелыми бананами, вопрошая, для чего же на такового, как ты, она истратила лучшие годы собственной жизни.