Надя сидела в темной комнате на диване. Надя — это моя старая подруга. Она успешно воспитывает трех детей, занимается интересным бизнесом, выпустила несколько своих книг.


Был вечер, но свет ей включать не хотелось. Не часто удавалось ей побыть наедине с самой собой, не думать о том, в чем дети пойдут на ёлку, заплатят ли клиенты и будет ли возможность всем выехать на неделю отдохнуть в тихие Татры.
Легкий звон оконного стекла отвлек ее от размышлений. Съемная квартира, в одной из комнат которой уединилась Надя, располагалась на пятом этаже Сталинской высотки на Кутузовском проспекте. Петарды и прочая пиротехника здесь были не приняты. Спокойный московский двор. Звук дребезжания оконного окна стекла нарастал, становился невыносимо неприятным и тонким. Стекло не выдержало и лопнуло, рассыпалось, бисером покрыв ковер на полу, диван и одежду. Надя расплакалась. Сидя на диване поджав ноги, она пыталась стянуть со спинки дивана плед, закутаться, защититься, не понимая, что мелкие осколки стекла еще больше прилипали к рукам и одежде.
Осколков было много. Они врезались в пальцы, и Надя подумала, что это не просто опасные стекляшки. Это ее проблемы, страхи, неустроенности. Она пыталась стряхнуть их, защититься пледом. Вопросы: почему, за что столько сложностей в жизни и вот сейчас тоже перед Новым годом, это окно, одиночество, ночь. Что предпринять? Что делать со своей жизнью?
Ее словно парализовало. Ничего не видя и не слыша, замершая Надя комочком сжалась на диване. Абсолютная темнота, пронизывающий ветер страха не оставляли ничего хорошего впереди… Вдруг вспыхнула, зажглась сама собой старая люстра. Выключатель у неё тоже был старый, срабатывал от малейшего прикосновения, а тут такое. Пять рожков люстры сияли неимоверно ярко. Надя продолжала плакать, слезы скатывались на свитер. Надя наблюдала, как они прокатываются по складкам одежды и сливаются с осколками стекла, усиливая свет от люстры. Этот свет входил в ощущения Нади. Она почувствовала, как начали трансформироваться, изменяться ее ощущения. Из тревоги они перерастали в уверенность, из горечи — в радость. Маленькие лучики света, исходившие из слез, Нади исправляли старые образы, таившиеся в ее душе. Они перестали быть страшными и уродливыми, а становились теплыми и приятными. «Я исправлю эти образы в себе, — приняла решение Надя — ничего нельзя исправить в этом мире, не возможно, но я хочу исправить эти образы в себе».
Надя улыбнулась. Универсальное решение всех проблем было найдено. Ей хотелось петь, танцевать, любить весь мир, который стал теперь понятным и простым. Она была счастлива.
Наталья Плескач