Трудности взросления - «Стиль жизни» » « Я - Женщина »

Трудности взросления - «Стиль жизни»



Трудности взросления - «Стиль жизни»
Каждый и каждая из нас является специалистом в какой-то области, и мы можем поделиться своим опытом и ощущениями с другими. Мало того, мы просто обязаны это сделать потому, что в природе действует очень простой закон «чем больше отдаешь, тем больше получаешь».....
Трудности взросления - «Стиль жизни»
Детский возраст. Золотое, но и трудное время: приходится принимать первые важные решения и неминуемо взрослеть. А спустя годы благодарить судьбу и Бога за людей, которые всегда рядом.

Сестрички

Детьми они были совершенно разными. Старшая сестра росла среди мальчишек. Лазала по деревьям, прыгала по гаражам, обследовала все местные стройки и постоянно куда-то пропадала. В свои семь она была худой и угловатой, вечно ходила со стертыми коленками и в синяках.

Никогда не сидела на месте и устраивала дома всякие каверзы – ну, не интересно ей было ни с куклами, ни с книгами. Кукол она разбирала, как и утюги. С книгами расправлялась быстро – хватало одной кисточки или одного фломастера. Ну, не читать же их – очень уж это скучно. Да и в школе через год научат. Чего торопиться-то? Розетки были давно ею исследованы. Эмпирически. О чем свидетельствовали шрамы от электрического ожога на большом и указательном пальцах правой руки. Именно ими она и держала похищенную у бабушки шпильку, ножницы, гнутый гвоздь и еще Бог знает что, неоднократно соединяя фазу и ноль.

Обои в комнате были изрисованы. Как и двери, а также крашеные стены в коридоре. Вывод, что «фломастер даже на краску ложится, а простой карандаш – не бери, замучаешься!», сделан.

Измерения зала в прыжках, хоть и прошли не особо гладко («Я не буду больше с Веркой сидеть, вы меня убить, что ли, хотите?» – кричала бабушка родителям «этого невозможного ребенка» почти неделю), зато перед пацанами во дворе можно было похвалиться новым шрамом на лбу: «Кровищи было! Ух! Два шва накладывали потом на скорой!!!»

Шторы и любимая бабушкина жилетка были изрезаны «на одежки Катькиных кукол».

– Я ж сестре помогала, она шить любит. Вон какие у нее теперь тряпочки красивые. За что ж меня – в угол?! – обливаясь слезами, обиженно вопрошала она. И, стоя между стиральной машиной и шкафом, потихоньку отрывала кусочки обоев: интересно же, что под ними.

В общем, к этому прекрасному возрасту все уголки дома и двора были изучены ею до последнего лестничного проема или кустика. А углы в квартире – особенно. Самое интересное, что всегда в этих углах стояла и ее младшая сестра. Нет, ее почему-то не наказывали. Она сама вставала. «Я вместе с Векой!» И плакала, если не разрешали. И всегда шла просить за нее прощения. От Верки-то не дождешься! И если сестра ее пугала, а это всегда ох как жутко было – то из-под кровати завоет, то посреди ночи в простыню с головой обрядится – никогда не жаловалась. Боялась жутко, но не выдавала. Или вот еще странность имела: угостит ее кто на улице конфеткой, а она после «спасибо!» сразу:

– А Веке?

И бежит потом со всех ног с сестрой делиться.

Маленькая. Пухленькая. Курчавая и большеглазая. Рисовать – так часами. Да не раскраски. А чтобы с чистого листа. Кисточками. И обязательно акварелью – самыми светлыми в мире красками. Да еще и сладкими – мама с папой специально медовые покупали. Поощряли. Или костюмчики куклам шьет. Или картинки в книгах рассматривает. Тихо. Сама с собой. Спросишь – взахлеб расскажет, что видит, что делает, нафантазирует с три короба. Нет – так и будет вся в своих интересах.

– Катька, ты прям не от мира сего, – поцелует в затылок папа, проходя мимо.

– Не трожьте девку, хоть один нормальный ребенок в доме! Иди, коза, есть! – окликнет бабушка.

Вот и тут во всем разные: старшую за стол не усадишь, поковыряется вилкой, раскидает по тарелке, но и половины не съест. А младшая… Ее и звать-то не нужно. За столом первая. В перерывах между завтраками-обедами-ужинами – бутерброд с маслом попросит или кусок черного хлеба подсолнечным маслом зальет, сахаром засыплет и – в рот! Вкуснючий! А то и ночью встанет, молока попьет.

Старшая – вся в маму. Младшая – папина дочка. Так соседки говорили. Но! Как только две сестрички выйдут во двор рано утром, возьмутся рука за руку, так до детского сада и не расцепишь. Так много лет спустя и в школу ходить будут, и на дискотеку.

А соседки всегда будут замечать:

– Сестрички! Смотри, как похожи…

Первые выводы

Тудук-тудук. Тудук-тудук. Это, конечно, не поезд. Но в семь лет это еженедельное, а иногда и ежедневное летнее приключение – поездка на трамвае – мечта. Можно было бы день и во дворе пробегать: играть в казаки-разбойники, салочки, вышибалы.

Вот и близняшки из первого подъезда приехали. Москвички и циркачки. С ними всегда интересно. Но… дача! Слово-то какое: ДАЧА. Вот ни в семь, ни сейчас не понимаю, откуда эти два слога взялись. Из чего в такое тепло-зеленое, свободно-разгульное, фруктово-овощное и бесшабашно-счастливое слово составились.

Но был трамвай. Полчаса? Час? Пять минут? Кто в семь лет временные рамки установит? Это же были минуты радости, нетерпения, предчувствия. А потом – полчаса? час? – перехода под палящим солнцем по шоссе. Мимо кладбища, где из-за забора «видно» и сестричку Танечку, и дядю Женю, и прабабушку. Вот и свинарник. Что за звуки – сильные, резкие, бьющие в голову. Но запах-то покруче будет. А вот и метеостанция, с ее ящиками непонятными, чистыми дорожками и ухоженным домиком. Да с забором-рабицей, о котором мечтали все соседи по даче. Мечтали и жили без заборов.

Первая линия. Вторая… Шестая. Зеленый дощатый домик с верандой и чердаком, на который можно взобраться только по приставной лестнице. Яблони, груши, сливы, вишни. Кусты крыжовника, ежевики, малины и смородины. Клубника, пионы, астры и ромашки. Укроп и петрушка, щавель и лук с чесноком. Помидоры и огурцы в теплицах. Даже несколько грядок картошки – в охотку, для окрошки. Все умещалось на этих шести сотках. Все можно было пощупать, понюхать, сорвать, съесть немытым. Можно было брызгаться водой. Запереться в теплице, пока не станет невыносимо жарко. Позагорать на крыше. Покачаться в гамаке. Залезть на соседний участок и попросить у тети Нюры малины, которая не красная, а желтая почему-то.

Но главным приключением лета всегда был пруд. Минутах в десяти ходьбы, как говорили старожилы. Вниз. По крутому спуску. Туда только с дедушкой или бабушкой ходить можно было. Один – ни-ни.

Этот пруд действительно был центром притяжения. Круглый. С бьющими родниками. Темный. По весне все мужики с округи хором чистили один из его берегов сетями и засыпали свежепривезенным на КамАЗе песком. Другой же берег был затянут ряской и прятался за плакучими ивами. Солнечный берег был усыпан многочисленными загорающими телами и резвящейся на мелководье ребятней. Теневой – манил прохладой и свежим ветром.

Ходили мы с сестрой к этому чуду рук человеческих нечасто – бабуля с дедулей на дачу приезжали ради «заготовок на зиму». Весь день – полив, прополка, подвязка, сбор урожая… Нам же доставалось свободное времяпровождение. Счастливое детство. Но хотелось-то большего, а пруд так и тянул.

Вот и отправились мы как-то без спросу к его переливчатой на солнце поверхности, запаху родниковой воды, бьющей ключом в лесных зарослях, в десятке метров от пруда, манящему, слившемуся в единый хор детскому веселому визгу. Нет-нет, купаться мы с сестрой не собирались. Только постоять и посмотреть на все это великолепие. Окунуться с головой во всю эту какофонию. Вдохнуть полной грудью свой побег.

Когда спускались по почти отвесной тропинке, я скользила в своих шлепанцах по сырой земле, цепляясь руками за крапиву – как назло вокруг этой дорожки больше ничего не росло. Сестра преодолела крутой спуск более быстро, в силу своего старшинства и спортивности, и, подначивая меня, в нетерпении переминалась с ноги на ногу внизу. Когда и я перевела дух, мы обе удивленно посмотрели друг на друга.

В уши бил не шум леса и даже не довольный ребячий визг… Все это перебивал стройный хор лягушек! Они заполонили весь теневой берег. И откуда только взялись? Раньше же не было! А теперь – бесчисленное множество острых мордочек торчали из воды. Животы их постоянно раздувались, бесконечно выдавая «Ква-а!». Эти «ква» были низкими и высокими, тихими и громкими, минорными и мажорными. Они перебивали друг друга, ничуть не доставляя радости моему музыкальному слуху, но вызывая какой-то внутренний счастливый порыв. Почему-то это зрелище, этот шум, манящий летний день и теплый запах листвы и воды на солнце окончательно опьянили нас. Мы громко смеялись. Считали голосящие головы. Сами пытались издавать подобные звуки.

А потом сестра скомандовала:

– Бери палку! – быстро схватила прут и начала бить им по воде, отчего лягушки запрыгали во все стороны.

Повинуясь порыву, и я подняла с земли ивовый прут и начала бить им по воде. Раз! Два! Три! Весело! Кто куда! Из стороны в сторону! Пока…

Палка моя оказалась длиннее, чем у сестры. Она не просто в очередной раз шлепнула по воде, а достала до лягушки, пройдя по ее мокрой голове и оторвав челюсть. Хрясть…

Не помню, как я добралась до дачи. Бежала быстро. Когда бабушка вытирала с испачканного землей лица слезы, сестра принесла мои шлепанцы – слетели в дороге.

– Во Катька дает, пулей взлетела наверх, еле догнала.

Только после ужина дома я горько заплакала. Мама рассказывала мне, что лягушки живучие, зимой в воде замерзнут, а летом оттают и снова – ква-ква. И с этой все в порядке будет.

Папа, видя, что я в это не верю, посадил меня на колени и спросил:

– Ты испугалась?

– Да!

– Чего?

– Она же умерла? Она умрет теперь? Это же я ее! Но я же не хотела, пап! Я просто играла!!!

Мне тогда было семь. Сестре девять. Лето в тот год стояло жаркое. Клубнику постоянно приходилось поливать, и она была на редкость сладкая. А вот яблоки не удались. Многие опали.

Папа часто водил нас на пруд, замечая потом маме, что я перестала повторять все за сестрой.

– Выросла.

– Да. И сделала первые выводы.

Екатерина Детушева


Детский возраст. Золотое, но и трудное время: приходится принимать первые важные решения и неминуемо взрослеть. А спустя годы благодарить судьбу и Бога за людей, которые всегда рядом. Сестрички Детьми они были совершенно разными. Старшая сестра росла среди мальчишек. Лазала по деревьям, прыгала по гаражам, обследовала все местные стройки и постоянно куда-то пропадала. В свои семь она была худой и угловатой, вечно ходила со стертыми коленками и в синяках. Никогда не сидела на месте и устраивала дома всякие каверзы – ну, не интересно ей было ни с куклами, ни с книгами. Кукол она разбирала, как и утюги. С книгами расправлялась быстро – хватало одной кисточки или одного фломастера. Ну, не читать же их – очень уж это скучно. Да и в школе через год научат. Чего торопиться-то? Розетки были давно ею исследованы. Эмпирически. О чем свидетельствовали шрамы от электрического ожога на большом и указательном пальцах правой руки. Именно ими она и держала похищенную у бабушки шпильку, ножницы, гнутый гвоздь и еще Бог знает что, неоднократно соединяя фазу и ноль. Обои в комнате были изрисованы. Как и двери, а также крашеные стены в коридоре. Вывод, что «фломастер даже на краску ложится, а простой карандаш – не бери, замучаешься!», сделан. Измерения зала в прыжках, хоть и прошли не особо гладко («Я не буду больше с Веркой сидеть, вы меня убить, что ли, хотите?» – кричала бабушка родителям «этого невозможного ребенка» почти неделю), зато перед пацанами во дворе можно было похвалиться новым шрамом на лбу: «Кровищи было! Ух! Два шва накладывали потом на скорой!!!» Шторы и любимая бабушкина жилетка были изрезаны «на одежки Катькиных кукол». – Я ж сестре помогала, она шить любит. Вон какие у нее теперь тряпочки красивые. За что ж меня – в угол?! – обливаясь слезами, обиженно вопрошала она. И, стоя между стиральной машиной и шкафом, потихоньку отрывала кусочки обоев: интересно же, что под ними. В общем, к этому прекрасному возрасту все уголки дома и двора были изучены ею до последнего лестничного проема или кустика. А углы в квартире – особенно. Самое интересное, что всегда в этих углах стояла и ее младшая сестра. Нет, ее почему-то не наказывали. Она сама вставала. «Я вместе с Векой!» И плакала, если не разрешали. И всегда шла просить за нее прощения. От Верки-то не дождешься! И если сестра ее пугала, а это всегда ох как жутко было – то из-под кровати завоет, то посреди ночи в простыню с головой обрядится – никогда не жаловалась. Боялась жутко, но не выдавала. Или вот еще странность имела: угостит ее кто на улице конфеткой, а она после «спасибо!» сразу: – А Веке? И бежит потом со всех ног с сестрой делиться. Маленькая. Пухленькая. Курчавая и большеглазая. Рисовать – так часами. Да не раскраски. А чтобы с чистого листа. Кисточками. И обязательно акварелью – самыми светлыми в мире красками. Да еще и сладкими – мама с папой специально медовые покупали. Поощряли. Или костюмчики куклам шьет. Или картинки в книгах рассматривает. Тихо. Сама с собой. Спросишь – взахлеб расскажет, что видит, что делает, нафантазирует с три короба. Нет – так и будет вся в своих интересах. – Катька, ты прям не от мира сего, – поцелует в затылок папа, проходя мимо. – Не трожьте девку, хоть один нормальный ребенок в доме! Иди, коза, есть! – окликнет бабушка. Вот и тут во всем разные: старшую за стол не усадишь, поковыряется вилкой, раскидает по тарелке, но и половины не съест. А младшая… Ее и звать-то не нужно. За столом первая. В перерывах между завтраками-обедами-ужинами – бутерброд с маслом попросит или кусок черного хлеба подсолнечным маслом зальет, сахаром засыплет и – в рот! Вкуснючий! А то и ночью встанет, молока попьет. Старшая – вся в маму. Младшая – папина дочка. Так соседки говорили. Но! Как только две сестрички выйдут во двор рано утром, возьмутся рука за руку, так до детского сада и не расцепишь. Так много лет спустя и в школу ходить будут, и на дискотеку. А соседки всегда будут замечать: – Сестрички! Смотри, как похожи… Первые выводы Тудук-тудук. Тудук-тудук. Это, конечно, не поезд. Но в семь лет это еженедельное, а иногда и ежедневное летнее приключение – поездка на трамвае – мечта. Можно было бы день и во дворе пробегать: играть в казаки-разбойники, салочки, вышибалы. Вот и близняшки из первого подъезда приехали. Москвички и циркачки. С ними всегда интересно. Но… дача! Слово-то какое: ДАЧА. Вот ни в семь, ни сейчас не понимаю, откуда эти два слога взялись. Из чего в такое тепло-зеленое, свободно-разгульное, фруктово-овощное и бесшабашно-счастливое слово составились. Но был трамвай. Полчаса? Час? Пять минут? Кто в семь лет временные рамки установит? Это же были минуты радости, нетерпения, предчувствия. А потом – полчаса? час? – перехода под палящим солнцем по шоссе. Мимо кладбища, где из-за забора «видно» и сестричку Танечку, и дядю Женю, и прабабушку. Вот и свинарник. Что за звуки – сильные, резкие, бьющие в голову. Но запах-то покруче будет. А вот и метеостанция, с ее ящиками непонятными, чистыми дорожками и ухоженным домиком. Да с забором-рабицей, о котором мечтали все соседи по даче. Мечтали и жили без заборов. Первая линия. Вторая… Шестая. Зеленый дощатый домик с верандой и чердаком, на который можно взобраться только по приставной лестнице. Яблони, груши, сливы, вишни. Кусты крыжовника, ежевики, малины и смородины. Клубника, пионы, астры и ромашки. Укроп и петрушка, щавель и лук с чесноком. Помидоры и огурцы в теплицах. Даже несколько грядок картошки – в охотку, для окрошки. Все умещалось на этих шести сотках. Все можно было пощупать, понюхать, сорвать, съесть немытым. Можно было брызгаться водой. Запереться в теплице, пока не станет невыносимо жарко. Позагорать на крыше. Покачаться в гамаке. Залезть на соседний участок и попросить у тети Нюры малины, которая не красная, а желтая почему-то. Но главным приключением лета всегда был пруд. Минутах в десяти ходьбы, как говорили старожилы. Вниз. По крутому спуску. Туда только с дедушкой или бабушкой ходить можно было. Один – ни-ни. Этот пруд действительно был центром притяжения. Круглый. С бьющими родниками. Темный. По весне все мужики с округи хором чистили один из его берегов сетями и засыпали свежепривезенным на КамАЗе песком. Другой же берег был затянут ряской и прятался за плакучими ивами. Солнечный берег был усыпан многочисленными загорающими телами и резвящейся на мелководье ребятней. Теневой – манил прохладой и свежим ветром. Ходили мы с сестрой к этому чуду рук человеческих нечасто – бабуля с дедулей на дачу приезжали ради «заготовок на зиму». Весь день – полив, прополка, подвязка, сбор урожая… Нам же доставалось свободное времяпровождение. Счастливое детство. Но хотелось-то большего, а пруд так и тянул. Вот и отправились мы как-то без спросу к его переливчатой на солнце поверхности, запаху родниковой воды, бьющей ключом в лесных зарослях, в десятке метров от пруда, манящему, слившемуся в единый хор детскому веселому визгу. Нет-нет, купаться мы с сестрой не собирались. Только постоять и посмотреть на все это великолепие. Окунуться с головой во всю эту какофонию. Вдохнуть полной грудью свой побег. Когда спускались по почти отвесной тропинке, я скользила в своих шлепанцах по сырой земле, цепляясь руками за крапиву – как назло вокруг этой дорожки больше ничего не росло. Сестра преодолела крутой спуск более быстро, в силу своего старшинства и спортивности, и, подначивая меня, в нетерпении переминалась с ноги на ногу внизу. Когда и я перевела дух, мы обе удивленно посмотрели друг на друга. В уши бил не шум леса и даже не довольный ребячий визг… Все это перебивал стройный хор лягушек! Они заполонили весь теневой берег. И откуда только взялись? Раньше же не было! А теперь – бесчисленное множество острых мордочек торчали из воды. Животы их постоянно раздувались, бесконечно выдавая «Ква-а!». Эти «ква» были низкими и высокими, тихими и громкими, минорными и мажорными. Они перебивали друг друга, ничуть не доставляя радости моему музыкальному слуху, но вызывая какой-то внутренний счастливый порыв. Почему-то это зрелище, этот шум, манящий летний день и теплый запах листвы и воды на солнце окончательно опьянили нас. Мы громко смеялись. Считали голосящие головы. Сами пытались издавать подобные звуки. А потом сестра скомандовала: – Бери палку! – быстро схватила прут и начала бить им по воде, отчего лягушки запрыгали во все стороны. Повинуясь порыву, и я подняла с земли ивовый прут и начала бить им по воде. Раз! Два! Три! Весело! Кто куда! Из стороны в сторону! Пока… Палка моя оказалась длиннее, чем у сестры. Она не просто в очередной раз шлепнула по воде, а достала до лягушки, пройдя по ее мокрой голове и оторвав челюсть. Хрясть… Не помню, как я добралась до дачи. Бежала быстро. Когда бабушка вытирала с испачканного землей лица слезы, сестра принесла мои шлепанцы – слетели в дороге. – Во Катька дает, пулей взлетела наверх, еле догнала. Только после ужина дома я горько заплакала. Мама рассказывала мне, что лягушки живучие, зимой в воде замерзнут, а летом оттают и снова – ква-ква. И с этой все в порядке будет. Папа, видя, что я в это не верю, посадил меня на колени и спросил: – Ты испугалась? – Да! – Чего? – Она же умерла? Она умрет теперь? Это же я ее! Но я же не хотела, пап! Я просто играла!!! Мне тогда было семь. Сестре девять. Лето в тот год стояло жаркое. Клубнику постоянно приходилось поливать, и она была на редкость сладкая. А вот яблоки не удались. Многие опали. Папа часто водил нас на пруд, замечая потом маме, что я перестала повторять все за сестрой. – Выросла. – Да. И сделала первые выводы. Екатерина Детушева
→ 


Другие новости.



Мы в Яндекс.Дзен


Новости по теме.





Добавить комментарий

добавить комментарий
Комментарии для сайта Cackle

Поисовые статьи дня.

Top.Mail.Ru Яндекс.Метрика
Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика