Мы знаем, какой ты страстный языковед и наследственный языкознаец, потому деваться некуда. Вместо радостных статей про дам и секс нам приходится то и дело печатать всякую печальную филологическую эссеистику. Сегодняшняя тема — «Язык как синкретическое образование». Ликуй!

А читаешь ли ты кроме MAXIM, о драгоценный читатель, еще какую-нибудь развлекательную литературу?Например, федеральный закон Российской Федерации от 1 июня 2005 года № 53-ФЗ «О муниципальном языке Российской Федера­ции»?Его так приятно открыть в дождливый осенний день, сидя перед камином, и прочесть что-нибудь жизнеутверждающее!Например:

Там, правда, не указано, что конкретно надлежит делать с супостатами, которые осмелились испоганить наш примечательный язык каким-либо «ко мне на бёздник появились все сейлзы отдела», но, мы полагаем, фонарей, комфортных для развешивания, на улицах пока предостаточно.

И депутаты, творцы закона, пояснили, для чего же все это необходимо — для «формирования бережного дела к русскому языку как муниципальному языку Российской Федерации, сохранения его самобытности, богатства и чистоты». Золотые слова. Есть лишь малюсенькая неувязка. А конкретно: когда следует речь о языке, то понятия «богатство» и «чистота» являются противоречащими друг другу требованиями. Не разговаривая уж о «самобытности».

Настоящие самобытные языки в природе встречаются. Например, можнож вспомнить негидальский язык либо, скажем, языки каких-нибудь оторванных от мира амазонских племен(к примеру, ягуа). Но беда в том, что обычно в этих языках всего несколько тыщ слов, а употребительных — вообщем несколько сотен.(Самое большое творение, которое было на таком языке написано, состоит в основном из припева «Уй-яхх, какая большая рыба!».)

Все другие языки схожи на обжорливых амеб, которые безостановочно растут, видоизменяются и оттяпывают друг у друга куски плоти, здесь же встраивая их в собственный организм на 1-ое подходящее место, за счет чего же и преобразуются в фантастические по трудности сборки, плохо поддающиеся учету, контролю и языковым правилам. Эти верховодила обязаны нестись за ими, лишь успевая записывать различные новшества, которыми зарастает их подопечный.

Чем молодее язык, тем он непредсказуемее и пластичнее. С возрастом язык утрачивает былую упругость членов: прибитый колышками словарей и сделанных на его базе литературных творений, он теснее не так просто садится на шпагат, как ранее. Но потому что язык все таки живое существо, то продолжает изменяться.

И вот теснее британцы читают Шекспира со словарем, а Чосера — в переводе; французы не осмысливают ни слова из «Песни о Роланде», а немцы недоуменно поднимают брови при виде готического шрифта.

Тот, кому горестно обдумывать эти конфигурации, может утешиться, вспомнив о латыни и древнегреческом. Вот эти языки теснее не поменяются никогда. В их можнож возиться со скальпелями и пинцетами, анализировать их по всем законам науки, творить своды верховодил и неоспоримых норм… И все будет великолепно, потому что эти языки издавна теснее мертвецы. Ни один человек в мире на их не разговаривает, и, стало быть, ничто не может испортить их чистоте, богатству и самобытности.

Что дотрагивается российского языка, то пробы его стреножить и привести в порядок кажутся необыкновенно осмысленными, ежели вспомнить, как он еще молод. Да, то, что мы считаем русским языком, еще совершенно молодое существо по языковым меркам. Прошло всего тыща лет, как он отпочковался с общего древа восточнославянских языков; всего 600, как он размежевался со своими наиблежайшими родственниками — украинским и белорусским; всего триста лет стабильного литературного применения.

И, как хоть какой здоровый ребенок, он владеет отличным аппетитом — алчно ест все, что попадается под руку. Если поглядеть на историю российского языка, мы увидим меню безостановочного великого обеда.

Приключения юса малого и юса великого

Вообще, происхождение языков — предмет неясный и спорный. Но обычно считается, что российский, как один из отпрысков протославянского языка, происходит от так именуемого индоевропейского праязыка, на котором как бы разговаривало несколько миллионов наших общих с индийцами, британцами и иными персами предков, которые бродили туда-сюда по Евразии и раздумывали, с чего же бы им начать культуру и историю.

В российском языке остались кое-какие приметы тех древнейших эпох, и фактически все ученые видят их, к примеру, в юсе великом и юсе малом.

Эти буквы когда-то были и в глаголице, и в кириллице, но теснее девятьсот лет как не употребляются в русском языке. Потому что мы закончили произносить звуки, которые они значили.

Юс великий произносился приблизительно как «он», ежели сказать это в нос.

Юс малый — как «ен», тоже в гундосящем варианте.

Потом российские граждане отказались от этого гундежа и стали заместо «он» разговаривать «у», а совместно «ен» — «я»*.

И сейчас мы нередко не подмечаем, что используем в собственной речи древнейшие слова индоевропейского языка, которые остались у других языков. Но ежели начать перебирать наши слова с знаками «у» и «я», подставляя на их место «он» и «ен», то временами выходит такое, что дух захватывает.

И, кстати, слово «я» произносилось ранее как «ён». Все верно: о себе и собственных собеседниках наши прородители обычно беседовали в 3-ем личике, при этом эта традиция частично сохранилась и до наших дней.

«Пусть хозяин урядник не изволит волноваться. Макарка все сделает, он бойкий!»

Полногласие и неполногласие

Бизнесмены, любящие выделить свою патриотичность, почитают применять на этикетках собственной продукции вязь и «старинные» слова: «Златые врата», «Стольный град», «Узорчатый плат». Все это им кажется страшно старым, исконным и подлинно русским. И абсолютно взирая. Русский язык, будучи длинное время одним из восточно-славянских диалектов, как разов отбрыкивался от всех этих «градов» и «платов» как мог. Разговаривали укороченными формами слов, делая упор на «а», как разов те граждане, которые российский диалект не признавали, считая его языком сельского темного люда. Потому что отличительным различием древнерусского языка от старославянского было полногласие и большая любовь к букве «о».

Славяне беседовали «мрак», наши прородители — «морок». «Не «прах», а «порох»; не «ладья», а «лодка»; не «враг», а «ворог»; не «брада», а «борода». И очень длинное время российский язык не числился чем-то солидным посреди жителей нашей планеты авторитетных и интеллигентных. Церковь, к примеру, до заключительного не желала его признавать и до сих пор употребляет не российский, а церковно-славянский язык.

Ну а у нас все еще остается подспудное чувство, что славянизмы — это что-то благовидное и торжест­венное. «Хлад» и «глад» звучат пафоснее, чем «холод» и «голод», «храм» — святее отдающих мещанством «хором». А в отдельных вариантах славянизмы и совершенно вытеснили обычное российское произношение. Современному читателю, к примеру, длинно придется соображать, кто таковой «конунз» — он прытче вспомнит «конунга», чем «князя». «Борот» намертво заменился в нашем языке «братом», а при слове «Бологое» вообщем на разум прибывают необыкновенно болота, без какого-нибудь блага.

По-хорошему, ежели уж выручать российский язык от пришлых гадостей, то начать необходимо конкретно со славянизмов как с древнейших резидентов на нашей местности.

Слово о полку Игореве

Отдельным скептикам, которые пробовали высказывать догадки о том, что «Слово о полку Игореве» — не главнейшее умнейшее творение российской литературы, а подделка XIX века, пришлось подавленно замолчать опосля того, как кропотливый анализ показал: ни в одной подделке не быть может такового количества неточностей, непонятностей и, казалось бы, полной абракадабры. Над расшифровкой нередко переписанного небрежными переписчиками текста бились две сотки лет разумные филологи, но черных мест все одинаково оставалось масса. До тех пор, пока за дело не взялся Олжас Сулейменов. Он вообщем примечательный ученый, но самым великолепным в Сулейменове оказалось то, что он казах и спец по тюркским наречиям. Сулейменов доказал, что наибольший литературный монумент Древней Руси наполовину написан на сленге, от которого современные депутаты попадали бы со своих управляющих кресел в глубочайшем обмороке.

Половецкие, кипчакские слова и фразы создатель вставляет в текст так же непринужденно, как нынешние дети, поклонники онлайн-игр, пишут друг другу: «Я по нубу два раза миснул, но позже по лаку критом добил и полутал»*.

Например, переводчики длинно вопили над фразой про князя Всеслава, который «изъ Киева дорискаше до кур Тмутороканя». Дорискаше — доскакал, понятно. Тмуторокань — это город был таковой. Но на кой Всеславу сдались тамошние куры — было большой скрытой, пока тюркист Сулейменов не указал, что по-половецки «куры» означало «стены».

Зато загадочная «птица горазда», которой в тексте надеялось не избегать суда Божиего, на поверку оказалась тюркским «горазом» — петухом.

«Тощие тулы», осыпавшие жемчугом Святослава в его вещем сне, длинно переводились как «тощие колчаны», желая здоровый смысл и давал подсказку, что картина выходит какая-то странноватая. Но стоило вспомнить, что «тул» у тюрков значит «вдова», — и все получило понятный вид.

Или, скажем, известные «дебри Кисани», 100 лет сводившие с разума исследователей, которые теснее и город Кисань на Руси успели придумать, и окружить его густыми лесами… Прямо огорчительно, что до сих пор у казахов «дебир кисан» значит «железные оковы».

Конечно, недопонимание идущих в ногу со временем читателей и ученых вызывают лишь те тюркские слова и обороты, которые российский язык не переварил не усвоил, но их количество чрезвычайно мало по сопоставлению с теми, которые он благоприятно потребил. По различным оценкам, от 3-х до 5 процентов слов современного российского словаря имеют тюркское происхождение, к примеру: карандаш, башка, башмак, книжка, утюг, изюм, аршин, армяк, ямщик…

Кто там желает драться за чистоту родного наречия?Берем пилу, режем.

Греческая грамматика

Но ежели уж браться за чистоту и порядок, то необходимо начинать с основ. Как создавалась грамматика российского языка?Думаешь, люд сам сначала выучился разговаривать по-русски, а позже стал за собой записывать и создал таковым образом структуру нашего языка?Ошибаешься. Это процесс длинный, требующий тыщ лет, а у нашего юного этноса таковых способностей не было, необходимо было спешить. Поэтому из Греции на Русь начиная с X века тоннами везли греческие рукописи, а высокоученые умельцы их здесь как могли переводили, храня весь грамматический строй оригинала и нимало не беспокоясь о том, как на самом деле в это время беседовали их конюхи, портомои и горничные девки. «Книжная речь» по греческим эталонам построения фраз и словосочетаний длинное время оставалась очередной необыкновенностью высших классов, простолюдины фактически не осмысливали ее.

И заодно греческий язык, природно, обогатил нас щедрой дозой собственных слов. Особенно много их оказалось в церковном лексиконе. Лампа, монах, икона, елей, канон, пат­риарх и многие сотки иных — это чисто греческие слова. Нужно будет не пренебрегать истребить их при наиблежайшей генеральной уборке.

Немецкие кальки

Греки, утратив Царьград и попав под турков, закончили быть высококачественными носителями просвещения, потому с XVII века это свято место в наших палестинах заняли немцы, также голландцы. Дошло до того, что само слово «немец» — «немой», другими словами иностранец, ни бельмеса по-русски не разумеющий, — стало значить конкретно благородных представителей Дойчляндии, которые не совершенно лишь безбоязненно ехали к нам сами, но и исправно поставляли в Россию плоды, снятые со собственных обильных книгопечатных станков. Плоды эти необходимо было переводить, желая бы для царевых библиотек, и переводчики принялись впадать в традиционную для их тоску, потому что сплошь и рядом натыкались на непреодолимое препятствие: в российском языке просто не было пригодных слов и понятий.

И ежели какой-либо «Halstuch» еще можнож было так и перевести — «халстук, то бишь шейная обмотка», то уснащать тексты «арбайтслозигкайтами» и «сельбстферштендигами» было очевидно невместно. Поэтому переводчики выдумали хит­рую штуку: они стали просто калькировать доли германских слов и творить подобных мутантов теснее полностью великоросского вида. Берем, к примеру, германское слово Vorstellung, что бы эта гадость ни значила, и переводим по долям. Приставка «фор» — это «пред». Корень «штелл» — это «ставленный» по-русски. Оттяпываем, числится, «ставл». Ну и «унг» сменяем на схожее окончание — «ение». Получается «представление», а уж читатель пусть сам дотумкивает, что сие значит.

Огромное количество слов, заканчивающихся на «ство», «ность» и «ение» в российском языке, — конкретно такие кальки с подобных германских слов. А вот ежели бы не пускать к нам всю эту многосложную неясную шушеру, закрыть границы да поварить русскоязычных тыщ 5 лет в своем соку, то и обзавелись бы мы какими-нибудь абсолютно нормальными русскими словами для таковых понятий. Если бы выжили, правда.

Французская кампания

С середины XVIII века немцы стали потихоньку сдавать позиции французам, и теснее к походу Наполеона интеллигентная Россия хором парлекала по-французски. Во-первых, это был язык интернационального общения. Во-вторых, это был язык самого передового, научно и социально развитого сообщества в мире. В-третьих, германских дядек и бонн нанимали ребенку на 1-ые годы жизни, а уж лет с 7 за него брались гувернер либо гувернантка. Только они могли отдать ребенку надлежащее представление о превосходных манерах — не остзейским же германцам неотесанным барчуков доверять?( Совсем круто числилось пригласить к ребенку 14—15 лет еще и мисс либо мистера, но британцы были дороги и числились продуктом дефицитным.)Почти 100 лет, с середины восемнадцатого до середины девятнадцатого века, российское дворянство разговаривало по-французски куда лучше, чем по-русски, и быт был обустроен на французский лад. А наслушавшись владельцев, на языке Мольера и Расина принималась кое-как болтать и дворня.

Сейчас до пятидесяти процентов заглавий предметов одежды, семейней мебели, пищи и вообщем явлений городского быта у нас имеют французское происхождение. Взяв с комода тарелки, нарезав батон, пообедав бульоном и котлетами с пюре, запив все это дело компотом, посетив туалет, надев ботинки, достав пальто из шифоньера и повязав шарф, ты выходишь из дома, фактически не встретившись за это время ни с одним истинным русским существительным.

Все олрайт, бэби и остальные
дистрибуции

Почему слова прибывают в язык?Потому что у него есть для их место. Да, на данный момент безусловным языковым руководителем мира стал британский, и для этого у него были все предпосылки: англоязычные цивилизации густо расселились по планете, длинное время главенствовали в колониях, дали миру громадное количество изобретений и новаций. Но не совершенно лишь это принуждает иные языки алчно втягивать в себя куски британской речи. При неимении настоящей потребности никакая мода, никакое поветрие не может вынудить люд применять негодные ему слова. Но, изучая чужой язык «для дела», мы невольно начинаем подтаскивать из него те элементы, которые подсобляют нам обогатить свою речь, расцветить ее тончайшими смысловыми аспектами.

Согласись, «лузер» — не совершенно то же самое, что «не­удачник», а «хaй гайз!» — это не «привет, ребята!».

Сейчас фактически все дамы именуют собственных парней «бойфрендами», а подобное «герлфренд» фактически не употребляется. Потому что «моя девушка» звучит нормально и природно, в то время как у дам фактически не было пригодного емкого определения мужчины, с которым она нередко встречается. «Парень» дает восьмым классом, «молодой человек» — бабушкиными рассказами, «мой мужчина» — эротическим дамским романом. Так что «бойфренду» было куда въехать и расположиться со всеми удобствами.

Эпилог. Козлов можнож встретить даже в Швеции

На самом деле защищать родной язык — это настолько же полезное занятие, как бежать по берегу и подсказывать рыбам о ущербе очень длительных морских купаний.

Язык, к счастью, живет сам по себе, и пробы подстричь его, обнести изгородью и засушить на корню заблаговременно обречены на провал. Он берет то, что захотит; кидает то, что ему надоело; он живо запамятывает и длинно помнит.

Он может с наслаждением поиграть, к примеру, в подонковскую лексику либо в язык хиппи, но ежели он не отыщет выгоды в данной еде, то наиграется ею и скоро превратит в скучноватую, старомодную ерунду. Он будет звучать по-разному в устах доктора, гопника, обитателя Малаховки либо Брайтон-бич, потому что любит обилие: оно необходимо ему для развития. Можешь ужасаться, роптать либо упрашивать его вести себя прилично — он тебя не услышит.

Почему законы о охране языка на данный момент принимаются не совершенно лишь в России, но и во Франции, Китае, Скандинавии и во фактически всех иных странах, беспокоенных засильем иностранных слов в собственной печати, литературе и культуре?Потому что могучие интеллекты появляются в различных цивилизациях и народах, природно.

Няшные новости

Впервые за свою историю кормильцем российского языка стал японский. До сих пор заимствований из японского в российском фактически не было, ежели не считать слово «вата», которое мы тяпнули в конце XVIII века, да и то опосредованно, через европейцев. Все другие японизмы вроде «сенсей», «суши», «сакура», «камикадзе», «харакири» либо «оригами» относились к чисто японским явлениям. Но с ростом репутации японских мультсериалов аниме и комиксов манга японские словечки нападали молодежный сленг. Сегодня на форумах, неизменная аудитория которых не перевалила в среднем за 20 лет, ты можешь встретиться со последующими определениями.

Няшка, няшный, ня-ня-ня!!!

В буквальном переводе – «Ах какая кисюсечка, мяу-мяу!». Японцы считают, что кошки разговаривают не «мяу», а «ня-ня». Слово «няшка» употреб­ляется в главном в девичьих дискуссиях, а значит нечто, чему следует страстно умиляться. Это быть может хомячок, «Мона Лиза» да Винчи либо худенький мальчик с великими очами и членом.

Кавайный
«Красивый, превосходный, правильный». Пример: «MAXIM – кавайнейший из мужских журналов».

Нек и нека

«Неко» по-японски «кошка». Также «неками» называются нередко встречаемые в манга персонажи: мальчишки и девченки с кошачьими ушками. В общеупотребимом смысле «нек» – хоть какое малюсенькое либо миленькое существо мужского пола, «нека» – дамского. Пример: «На этом фото мы видим 2-ух основных неков страны в кавайном зале няшного Кремля».

Хикки

От японского слова «хикикомори», которое можнож перевести как «социопат». Хикки – это угрюмые, непредсказуемые существа, которые терпеть не могут иных жителей нашей планеты. Пример: «Гитлер был знаменитым хикки».

Сугой

«Круто, классно!» Есть также прилагательное «сугойный». Подразумевает наличие некоторой «выстраданной силы», «красоты разрушения» и иной самурайщины. Часто противопоставляется слову «кавайный». Пример: «Если врезаться в столб на скорости 100 50, это будет сугойно, но ни разу не кавайно».