Куда пропало небоПять минут: полет нормальный! Пять минут: полет нормальный! Над нашим городом давно не летают самолеты. От этого люди меньше общаются и меньше мечтают. Остается только фантазировать. Еще когда моя Даша была совсем крошечной, я называла ее ласково — Гагарин. Впрочем, как только я ее ни называла, но звание Гагарина она получила заслуженно. Вот как обычно у людей бывает: положишь младенчика на спину — он еще ни ползать, ни сидеть не умеет и знай себе лежит в манежике, кроватке, в коляске. Но не Даша. Еще трех месяцев отроду, а локтями упрется, приподнимается на них, шею в себя втянет, чтобы голову держать удобнее, и пыхтит, тужится, как будто взлететь пытается. И только бы не лежать! Уж какие тут коляски, когда ребенок силится из них выпрыгнуть. Ходишь, носишь ее на руках, убаюкиваешь, и вроде спит, а только присел, как на тебе — глазенками луп-луп и давай всем корпусом поступательные движения вверх делать да ногами упираться — отталкиваться от меня же, мол, вставай, мама! Полетели! И мама — вперед! Продолжает укачивания. А Даша все не унимается, подпрыгивает на руках. И вот мы с ней уже пританцовываем, а потом, была не была, по всем комнатам летаем. — Даша, внимание, пролетам над стулом, креслом. Позади нас диван. Пять минут: полет нормальный! А она что? А она улыбается до ушей. Соображает там себе что-то. И попробуй снова остановиться! Вот и говорю я ей: "Гагарин ты мой, Гагарин!". А то, бывало, усадишь в коляску, уже постарше была, месяцев 6-7, а Даша ка-а-ак раскричится, хоть прячься. Что делать: достаю, беру на руки и подношу ее к коляске с другой стороны. Уже ведь знаю, чего хочет. И она, на правах капитана, берет в руки "штурвал" и сама катит коляску. Я несу летящего ребенка, ребенок везет коляску. репка за репку и — летим! — Эх ты, мой полетун неугомонный, — улыбаюсь я. Теперь, конечно, времена иные. Уже, считай, взрослая барышня. Не жестами изъясняется, а что надо словами вытребует и расскажет. А танцевать-то как любит, не остановишь! Да знай себе все кружится и прыгает. Но прыгать — это одна история, а вот кружиться — совсем другая. Дети очевидно любят этот легкий эффект головокружения. Вот так навернет и моя юла кругов 12-15, приостановится, вижу, что вот-вот сойдет с дистанции, и думаю, что хватит, а она, нет: "Исе кючи музику, цивать буду!". Включаю. Танцует. А тут остановилась как-то раз, пошатывается, смотрит в потолок и вдруг выдает: "Небо. смоти, мама, небо." Говорю, какое ж это небо, потолок. Небо на улице, а в доме — потолок. "Нет, — отвечает она, — небо! Смоти, я литю." А сама стоит с запрокинутой назад головой и не шелохнется. Только руки расправила, как птица, и что-то, видимо, особенное чувствует. Я замерла. Не мешаю. Боюсь нарушить процесс. Отползаю и тоже начинаю пялиться в потолок. Вижу старенькие, но еще неплохие обои. Понимаю, что мне в этой жизни, видимо, многое уже не дано. И пока я размышляю о вечном, ребенок вдруг резко меняет планы, начинает махать руками и с криками "Я уетела!" убегает в другую комнату. Только ее и видели, как говорится. Ловить Дашу по разным углам да комнатам приходится часто. Особенно перед прогулкой. По себе помню эту пытку с раннего детства. А ну ка, сколько элементов одежды надо нарядить на ребенка перед выходом в сугроб? Не соскучишься! А над каждой деталью ведь еще и поколдовать приходится, потому как ребенок — то не буду, это "не хотю", "касий не одену, дай атий!". И я бегаю оголтелая, ищу ей этот самый оранжевый шарф, или "утети" синие варежки. И вот очередная победа. Я ликую! Едем в лифте. Выходим во двор. Даша валкой походкой осторожно ступает в снег. — Ну ты прямо космонавт у меня! — Камомант, — подхватывает Даша. Не упуская шанса рассказать ребенку что-то новое, я тут же начинаю жужжать ей на ухо о том, что первое приходит на ум о космонавтах. — Космонавты — это такие люди, которые могут улетать на Луну, подняться выше неба до самых звезд. Они летают на ракете, ничего не боятся, ходят в скафандрах, похожих твой зимний наряд. А Даша, делая вид, что ей совершенно неинтересна моя болтовня, периодически все же пытается выговорить: "Камомант. канавт. камавт". Вечером с работы пришел папа. Ребенок радуется, носится вокруг него, как спутник вокруг Земли. Потом хватает зимнюю шапку и резким жестом, словно скафандр, натягивает ее себе на голову, так, что глаз почти и не видно. Потом набирает скорость и давай снова нарезать круги вокруг папы. — Даша, ты что это делаешь? — вопросительно смотрит он. — Я итаю па следам. Я каманавт, — неожиданно для меня выдает Даша выученный во время дневной прогулки урок. — Летаешь по следам? Ты космонавт? — Все, устала. Упала, — набегавшись, делает Даша привал. — Куда ты упала? — Продолжает любопытствовать папа. — А Луну. — На Луну-у-у. Ого. А на чем же ты летела? На самолете? — Нет! — На ракете? — Нет! Тут уж и я начинаю теряться в догадках. Кроме самолетов и ракет и мне в голову больше ничего не приходит. И я повторяюсь. — Дашенька, так на чем ты летела на Луну? На ракете. на самолете. на шарике. Выдержав долгую паузу и всем своим довольным видом демонстрируя какую-то легкую усталость после космического полета, Даша подняла на меня взгляд и наконец ответила. — . итела на Панете. Мой задор в одно мгновение сник. Я даже немного впала в уныние: ах, как сильно, должно быть, я повзрослела. А ведь и вправду, какие там самолеты, ракеты. В нас давно пропал дух авантюризма. И вообще многое ушло безвозвратно. А ведь так все просто в этой жизни — и самолеты, и мечты, и люди — все в одной упряжке. Надо только немного проще смотреть на жизнь. И ценить главное — ощущение полета, независимо от возраста, времени и взглядов. Ведь оно, ощущение это, всегда совсем близко, внутри, и даже, оказывается, на каждом потолке в каждом доме. Вот так, надел "сяпу" на голову и — полетел. Личный опыт