Время падать

Любой кризис — как локальный, так и масштабный — оставляет после себя не только убытки и банкротства, но и своеобразных выгодополучателей. Ими оказываются люди и компании, сумевшие заработать на новых потребностях и страхах или же спешно приспособившиеся к новым обстоятельствам. В 1998 году в плюсе оказались те, кто получал доход в иностранной валюте, курс которой к рублю резко вырос после объявленного правительством дефолта. Такая ситуация не была редкостью, особенно для квалифицированных специалистов, ведь даже цены в магазинах нередко выставлялись в долларах, замаскированных под условные единицы (у.е.).

Во время глобальной рецессии 2008-го на коне оказались выжившие после первой волны крахов банки. Власти разных стран (включая Россию) кинулись спасать их, считая основой финансовой системы и экономики в целом. Последовавшие за спадом годы низких ставок открыли банкам дорогу к дешевым заемным средствам и, как следствие, повышенным прибылям. Укрепили позиции и компании, сумевшие грамотно сократить расходы и штат, — наградой им стало избавление от конкурентов.

Нынешний кризис был предсказуемым: специалисты говорили о его приближении весь прошлый год, напоминая, что с момента предыдущего прошло уже больше десяти лет — стандартный срок, заложенный в базовой теории о цикличности экономики. Согласно этой теории, за периодом роста неизбежно должен следовать спад, вызванный переизбытком произведенных товаров и упавшей из-за инфляции покупательной способностью населения. Время от времени на эти факторы накладываются «пузыри» — когда цены на определенный актив растут неоправданно быстро и, достигнув «потолка», начинают падать, разоряя инвесторов.

На коне

В 2020 году к стандартным причинам добавился коронавирус. «Лента.ру» уже писала о тех, кому общее бедствие сыграло на руку: о фармацевтах, онлайн-кинотеатрах и разработчиках мобильных приложений. Но в выигрыше могут оказаться и целые государства. Первые претенденты — Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия. Они увереннее и быстрее других справились с эпидемией, не допустив ее широкого распространения, хотя путь к успеху у каждой страны был свой.

Метод Южной Кореи заключался в массовом (самом активном в мире) тестировании жителей и тщательном отслеживании социальных контактов заразившихся — с помещением в карантин всех, кто тренировался с ними в одном спортзале, ехал в автобусе или обедал за соседними столиками в кафе. Тактику впоследствии переняли соседи по региону, но именно корейцы использовали ее вовремя, сумев избежать десятков тысяч «лишних» случаев инфицирования.

По состоянию на начало июня в стране 11,6 тысячи заразившихся, из них 273 смертей и 10,5 тысячи выздоровевших (редкий случай, когда официальной статистике можно полностью доверять) — это 53-е место в мире, хотя три месяца назад Корея была в числе явных лидеров по заболеваемости. Сейчас граждане пользуются полной свободой перемещения, ходят в рестораны и торговые центры. Под запретом по-прежнему лишь самые массовые мероприятия — концерты, фестивали, спортивные соревнования. К месту пришлась традиционная привычка корейцев — как и жителей многих азиатских стран — носить маски и соблюдать дистанцию на улице. Зафиксированный недавно повторный рост заболеваемости привел лишь к незначительным ограничениям на отдельных территориях.

Совсем другая ситуация сложилась в Австралии. Там правительство с самого начала дало понять, что в случае необходимости пойдет на жесткие ограничения, причем вне зависимости от числа заболевших. Меры различались от штата к штату, но в целом повторяли российские: запрет на собрания более двух человек, а также на выход на улицу за исключением базовых потребностей и настоятельная рекомендация перейти на удаленную работу.

В мае у властей появился четкий план действий: выходить из ограничений планируют в три этапа, и первый уже действует — людям разрешается собираться небольшими группами и ходить в гости, работают торговые и фитнес-центры. Некоторое время над страной висела угроза «четвертой стадии» карантина с самыми жесткими мерами, точные условия которой так и не были разглашены. Однако дисциплинированность жителей позволила ее избежать. В соседней Новой Зеландии добавили собственное условие: 25 марта жители получили СМС-сообщения с требованием провести ближайшие четыре недели в том месте, где они были прошлой ночью. Но теперь основные ограничения сняты и там.

Географическая отдаленность Австралии и Новой Зеландии от основных очагов коронавируса вкупе с недоступностью для большинства туристов из-за дороговизны перелетов тоже сыграли свою роль и помогли сдержать распространение инфекции. В Австралии на начало июня зарегистрировано 7,2 тысячи заразившихся (102 человека умерли, 6,6 тысячи выздоровели), в Новой Зеландии — 1,5 тысячи инфицированных (22 смерти, 1,4 тысячи выздоровевших).

Смягчили удар

Столь разные подходы привели к тому, что и экономические последствия пандемии в каждой из стран оказались разными. Южная Корея пострадала меньше остальных: наибольший урон понесли авиакомпании и предприятия-экспортеры, особенно автомобильные концерны, — спрос на их продукцию за рубежом значительно сократился. Зато почти не испытал проблем малый и средний бизнес — люди продолжают ходить в небольшие магазины, рестораны и кафе, пользуются услугами нянь и репетиторов.

Более жесткие ограничения в Австралии и Новой Зеландии сильнее ударили по местной промышленности и сектору услуг, однако не успели навредить им так же ощутимо, как в Европе и США. К тому же вскоре запреты будут смягчать, а главный торговый партнер обеих стран — Китай — начал возвращаться к нормальной жизни в начале апреля. Дополнительное преимущество для инвесторов заключается в устойчивости систем здравоохранения Кореи, Австралии и Новой Зеландии.

На этом фоне меркнут такие показатели, как индекс деловой активности PMI, ежемесячно рассчитываемый агентством IHS Markit. Весной 2020-го Австралия и Южная Корея столкнулись с рекордным снижением — до 44 и 41,3 пункта соответственно (данных по Новой Зеландии нет). Результат выше 50 пунктов считается свидетельством развития, ниже 50 пунктов — стагнации, в первую очередь в промышленности страны. Тем не менее австралийский, новозеландский и южнокорейский госдолг пользуется популярностью у иностранцев.

Даже несмотря на то, что центробанки Австралии и Новой Зеландии в марте снизили ключевые ставки (определяют общий уровень ставок в стране) до 0,25 процента, а южнокорейский регулятор — до 0,5 процента, вложения в местные активы по-прежнему привлекательнее, чем во многих странах. Для сравнения, ставки в еврозоне и США находятся на том же уровне, но эпидемиологическая обстановка там гораздо хуже, и экономики там начнут восстанавливаться позже, чем австралийская.

Как посмотреть

Международные инвесторы понимают, что государство занимает больше обычного для поддержки населения и пострадавших предприятий. У тех появляется шанс легче перенести общий кризис и вернуть помощь налогами или дивидендами, из которых потом будут производиться выплаты по гособлигациям. Для их покупки необходимо сначала приобрести национальную валюту — корейскую вону, австралийский или новозеландский доллары. Повышенный спрос толкает курс вверх. С марта все они заметно укрепились по отношению к доллару: вона — на 6,2 процента, австралийский доллар — на 16,9, новозеландский — на 12,2.

Сильная валюта не всегда играет на руку стране и ее экономике. Она облегчает жизнь населению и снижает закупочные цены для компаний-импортеров, позволяет легче выплачивать номинированные в иностранных валютах кредиты. Но экспортеры теряют конкурентные преимущества на внешних рынках: они не могут безболезненно для себя устанавливать скидки для привлечения покупателей.

Именно поэтому центробанки большинства стран даже в условиях плавающих валютных курсов (в России начал действовать в конце 2014 года) стараются уберечь национальные валюты не только от резкого падения, но и от излишнего укрепления. Они скупают выручку экспортеров в собственные резервы или снижают ключевую ставку, делая вложения в местные активы невыгодными.

Однако некоторые аналитики все же считают, что Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия скорее выиграют от возросшего курса своих валют. Он может послужить приманкой для зарубежных инвесторов, которые не ограничатся госдолгом и обратят внимание на корпоративные бумаги — акции и облигации. Компании получат возможность восстановиться от убытков и расширить бизнес. Пока ожидания оправдываются, а фондовые индексы, включающие в себя акции крупнейших предприятий, растут: корейский — на 33,8 процента за последние три месяца, австралийский — на 24,3 процента, новозеландский — на 24,6 процента.

Группа преследования

В остальном мире дела пока обстоят хуже. Почти одновременно с Южной Кореей от коронавируса восстановился Китай. Даже в одиннадцатимиллионном Ухане, где в конце декабря были зафиксированы первые случаи заражения, сняты почти все ограничения. Но у страны есть другая проблема: пятая часть ее экономики ориентирована на экспорт, и производимая на вновь открывшихся заводах продукция не востребована за рубежом, где карантинные меры по-прежнему в силе.

Китай постепенно избавляется от роли «мировой фабрики» — случись пандемия на несколько лет раньше, ущерб был бы несравнимо больше. Однако потери и без того выглядят внушительно: в первом квартале падение ВВП составило 6,5 процента, по итогам года ожидается рост на 2,1 процента. С 1991-го показатель никогда не опускался ниже шести процентов, в лучшие годы достигая 14 процентов.

Немного смягчить удар помогут низкие цены на нефть. Более того, Пекин может воспользоваться статусом главного мирового потребителя углеводородов и договориться о долгосрочных контрактах на выгодных условиях, — для продавцов это станет шансом получить гарантированные доходы на годы вперед в условиях большой неопределенности. Отдельные финансисты прогнозируют усиление роли юаня, который наконец сможет стать полноценной резервной валютой наравне с долларом и евро, — при условии, что поставки нефти и газа в Китай будут оплачиваться в национальной валюте.

Под угрозой оказалась долгожданное перемирие в торговой войне с Вашингтоном, длящейся с 2017 года. В январе председатель КНР Си Цзиньпин провел с президентом США Дональдом Трампом «первую фазу» масштабной сделки, по условиям которой Китай обязался закупать больше американских товаров, в первую очередь сельскохозяйственных. Но в условиях кризиса они окажутся невостребованными, и Пекин может отказаться от обязательств, сославшись на форс-мажор. Тогда улучшение отношений между двумя странами будет отложено на неопределенный срок, особенно после попыток Трампа обвинить Китай в искусственном создании вируса (в мае американский президент и вовсе грозился разорвать любые отношения с КНР).

Положение самих Соединенных Штатов немногим лучше. Страна уверенно занимает первое место в мире по числу заразившихся (1,8 миллиона) и умерших (108,2 тысячи), а введенные против китайских товаров пошлины мешают закупать в том числе медицинское оборудование и необходимые лекарства. И хотя главные американские фондовые индексы уверенно растут и приближаются к рекордным значениям начала года, ВВП в первом квартале уже просел на 4,8 процента, что стало худшим результатом с 2008 года. Советник Трампа по экономическим вопросам Кевин Хэсетт ожидает, что во втором квартале падение будет катастрофическим — от 20 до 30 процентов («И это еще даже не самый плохой сценарий»).

На пике пандемии больше 30 миллионов американцев трудоспособного возраста сидели без работы. К июню — благодаря постепенному открытию экономики — показатели немного улучшились, но все равно коэффициент безработицы составляет недопустимые для развитой страны в нормальных условиях 13 процентов. Помочь должны сразу несколько программ — от правительства и Федеральной резервной системы, влившей в банковский сектор несколько триллионов долларов на новые кредиты нуждающимся. Сработает ли план, пока никто сказать не берется. По прогнозу Международного валютного фонда (МВФ), падение ВВП по итогам года составит 5,9 процента.

Не рассчитали

Для Европы прогнозы тоже неутешительны: снижение на 7,5 процента в еврозоне по итогам года и около 10 процентов — во втором квартале. Ко всем бедам добавляется сильная закредитованность многих стран — в первую очередь Италии, Франции и Греции, которая только полтора года назад вышла из-под внешнего управления кредиторов. Правда, на руку государствам еврозоны должны сыграть масштабные программы поддержки от Европейского центробанка (сразу на 1,3 триллиона евро, которые должны влить в банковскую систему) и общеконтинентального бюджета, который готовится занять на внешних рынках еще 500 миллиардов евро для субсидий нуждающимся. Во многом опираясь на эти меры, аналитики советуют инвесторам не сбрасывать со счетов европейские активы и активно в них вкладываться.

Особняком стоит Швеция. Наряду с Белоруссией она стала одной из двух стран Европы (и единственной развитой страной мира), сознательно отказавшихся от жестких мер и карантина. Чиновники понадеялись на то, что люди смогут выработать коллективный иммунитет, и тогда больших убытков удастся избежать. Однако, по предварительным подсчетам местного центробанка, падение ВВП составит от 6,9 до 9,7 процента, а безработица вырастет до 10,1 процента. Виной всему — глобальность современной экономики: шведские предприятия вовлечены в международные производственные и торговые цепочки, резкий разрыв которых отражается на всех участниках. В начале июня ошибочность своей политики признали и власти, посетовавшие на слишком высокую смертность.

Азиатские страны, за исключением Южной Кореи, тоже окажутся среди главных пострадавших. МВФ прогнозирует нулевой рост в регионе по итогам года. Экономики многих государств традиционно завязаны на туризм и не имеют столь сильных альтернативных источников заработка, как всемирно известные корейские корпорации во главе с Samsung. Африка грозится пережить кризис легче остальных — со спадом всего на 1,1 процента. Но такие прогнозы едва ли можно воспринимать всерьез — хотя бы из-за слаборазвитой медицины на большей части континента.

Российский план восстановления экономики, разработанный правительством и одобренный президентом, рассчитан на пять триллионов рублей. Его детали пока не раскрываются. Ранее принятые меры касались в основном финансирования инфраструктурных проектов и льгот по кредитам и компенсируются новым налогом на доход с банковских вкладов, который вступит в силу с 2022 года. ЦБ прогнозирует снижение ВВП по итогам года на 2,8-4,8 процента, но реальная степень влияния коронавируса на экономику прояснится, когда эпидемия пойдет на спад, а предприятия смогут подсчитать потери.

Пандемия коронавируса застала врасплох весь мир. Экономисты готовились к кризису, но не ожидали, что он окажется настолько глубоким и сможет сравниться с Великой депрессией 1930-х годов. Прочные связи современной глобальной системы только усугубили проблемы. Но даже в таких условиях находятся те, для кого общие проблемы могут оказаться счастливым билетом в будущее. Тем удивительнее, что Южная Корея, Австралия и Новая Зеландия к итоговому успеху шли разными путями. Их усилия могут стать примером для всех.

Алексей Афонский