Сумма, идущая на социальные выплаты российскому населению, сопоставима с половиной доходов федерального бюджета и более чем вдвое превышает оборонные траты. В последующие три года в Пенсионный фонд (ПФР) будет поступать бюджетный трансферт размером примерно в 1 трлн рублей, но возможности властей поддерживать пенсионную систему в рабочем состоянии постепенно иссякают. Динамика двух основных параметров, от которых зависит наполняемость казны ПФР — среднего уровня зарплат в стране и количества официально занятых работников, — не дает поводов для оптимизма. Чтобы страховых сборов хватило на приемлемые выплаты для следующего поколения пенсионеров, работающее население должно генерировать достаточно доходов. Вероятность удачного расклада сегодня минимальна, что делает кризис российской системы соцобеспечения макроэкономической проблемой номер один. Распределительная модель, при которой текущие пенсии платятся за счет сборов с работающего населения, нежизнеспособна из-за дисбаланса между численностью пенсионеров и занятых, объясняет управляющий директор «ФинЭкс Плюс» Олег Янкелев. Сегодня это соотношение составляет около 1 к 1,3, но российское население быстро стареет. Демографические тренды говорят сами за себя: в последующие 15 лет соотношение ухудшится примерно в 1,3 раза — до 0,9–1 работника на 1 пенсионера. Коэффициент замещения, то есть отношение размера пенсии к заработной плате, закрепится на неудовлетворительном уровне в 13% (целевыми значениями можно считать 30–40%). В сентябре глава ПФР Антон Дроздов заявил, что средний размер пенсии в 2017 году в России составит около 13,7 тысячи рублей. В то же время среднемесячная начисленная заработная плата в сентябре 2016 года, по данным Росстата, — 35,8 тысячи рублей. Отсюда следует, что ПФР, который по закону является внебюджетным фондом, в сложившихся условиях заведомо не может быть самодостаточным институтом. Бывший замминистра Минздравсоцразвития Александр Сафонов рассказывал «Новой», что для балансировки пенсионной системы средняя оплата труда в стране должна вырасти до 50 тысяч рублей — цель, при текущих темпах экономического роста, абсолютно недостижимая. Проблема дисбаланса ПФР носит хронический характер: она была заложена в системе с первых лет ее существования. В последние годы правительство пыталось найти способы смягчить ситуацию в краткосрочной перспективе — социальный блок, к примеру, успешно боролся за заморозку пенсионных накоплений, чтобы направить эти средства на текущие выплаты пенсионерам. «Проблема в том, что если сегодня чего-то добиться этим способом еще возможно, то в будущем, по мере старения населения, никакими трансфертами эту историю не закрыть», — предупреждает Янкелев. На горизонте, по словам аналитика, возникает «проблема больших дефицитов»: пенсионный трансферт к 2030 году может достичь 15% ВВП, а госдолг, если он будет основным источником финансирования дефицита, подскочит до 200% ВВП. Чтобы избежать нынешней тупиковой ситуации, реформу нужно было проводить 5–10 лет назад — тогда демография позволяла сделать это менее болезненно. Янкелев полагает, что оптимальным был бы следующий вариант: сконцентрироваться на развитии накопительного компонента пенсии (при условии, что он эффективно управляется) и создать пенсионный резерв из средств ФНБ для той части населения, которая физически не успевает накопить нужную сумму самостоятельно. «Наши оценки показывают, что если бы реформу начали в 2012 году, а дальше средства управлялись бы согласно международным принципам (высокая доля акций в портфелях, глобальная диверсификация активов и т.д.), то даже 6% отчислений от зарплат среднего уровня было бы достаточно, чтобы достичь приемлемого уровня замещения зарплаты пенсией (40%)», — говорит Янкелев. В действительности накопительная система не просто появилась с промедлением, но и оказалась неработающей в самом корне. Негосударственные пенсионные фонды (НПФ) создавались крупными финансово-промышленными группами как институты для достижения целей акционеров, а не клиентов. В основе их функционирования лежит конфликт интересов: НПФ и управляющие компании заинтересованы в том, чтобы получать свое комиссионное вознаграждение каждый год, а для пенсионера важна долгосрочная доходность активов. Накопительная система не является панацеей, считает доцент ВШЭ Павел Кудюкин. В Чили, Венгрии и Польше эксперимент по ее внедрению провалился. «Накопительная система прежде всего требует развитого фондового рынка, который в России отсутствует. Инвестиции даже не отбивают инфляцию, а значит, накопительная часть просто выбрасывается». При этом в развитых экономиках пенсионные фонды — ключевой источник «длинных денег», замечает эксперт: в США они обеспечивают больше половины всех инвестиций в страну. Переход на кардинально новую пенсионную модель уже невозможен, поэтому балансировать систему государству придутся путем урезания своих социальных обязательств. «Это достаточно сознательная политика правительства: оно вообще старается сбросить с себя как можно большую часть обязательств», — говорит Кудюкин. Инструментарий для этого готов: можно повышать пенсионный возраст, сокращать льготы, не платить работающим пенсионерам. Кроме того, пенсионные баллы, в которых теперь рассчитываются выплаты, при желании очень легко обесценить. «Стоимость балла определяется постановлением правительства, — поясняет Кудюкин. — Простор для манипуляций очень большой: ссылаясь на экономические трудности, можно записать на балл фактически любую сумму». Идея накопительной пенсии после серии заморозок оказалась полностью дискредитированной. План финансовых властей состоит в том, чтобы отменить обязательную накопительную часть и перейти на индивидуальные пенсионные счета (на добровольной основе). В этом случае высока вероятность того, что большая прослойка населения — люди старшего возраста, которые подпадут под новую систему, — не успеет накопить нужную сумму, считает Олег Янкелев. Потенциальным пенсионерам придется либо откладывать существенно больше, либо согласиться жить на десятую часть от своей зарплаты. Неминуемый слом старого социального контракта и связанные с этим риски будут определять развитие страны в ближайшие десятилетия.