Колумнист Дарья Королькова пересказывает историю своей знакомой, которая сделала в Москве неплохую карьеру, но в итоге решила вернуться в родные края.Эля приехала в Москву 5 лет назад и за это время прошла немалый путь: от секретаря в небольшой компании до заместителя главного бухгалтера в крупном холдинге. У нее все отлично с зарплатой, карьерными перспективами и личной жизнью, но она приняла решение вернуться в свой родной небольшой городок в глубинке страны. Почему? Наш колумнист Дарья Королькова познакомилась с Элей через общую компанию: ее, как свою любимую, представил давний приятель. История Эли публикуется с ее разрешения, имя изменено по просьбе героини. «Я всегда удивляюсь, когда слышу, будто все мечтают приехать в Москву, покорить ее и остаться тут навсегда. То есть с первой частью я еще могу согласиться: в провинции, по меньшей мере в той области, откуда я родом, так думают многие: вырваться в Москву! Обязательно! Но вот в намерение людей тут остаться мне верится с трудом. Я заранее хочу сказать, что не хочу никого обидеть. Я понимаю, что для многих Москва — родной и любимый город, я знаю массу прекрасных москвичек и москвичей. И то, что я решила записать этот текст, — лишь моя попытка обратиться к таким же людям, как я, которые устремились в Москву любой ценой. Может быть, мой опыт их остановит.Все, что есть в Москве хорошего, — это относительно высокие зарплаты. У себя в городе я могу получать максимум 50 000 рублей, и это будет нереальным везением. Здесь я зарабатываю больше 100 000, и понимаю, что это далеко не предел. Но это все. Больше в Москве я не нашла ничего хорошего. И я решила уехать. Мне 33 года, и я всерьез задумываюсь о семье и ребенке. Но я не хочу, чтобы мой ребенок рос в столице. Я не хочу бояться оставить коляску с малышом у входа в магазин, потому что его могут украсть. Я не хочу гулять по шумным загазованным улицам, которые зимой и летом покрыты реагентами. В конце концов, я не хочу, чтобы мой ребенок жил в городе, где 6 месяцев в году погода плохая, а 3 — очень плохая. Мне самой очень тяжело в московском климате. Здесь слишком влажно, слишком ветрено и слишком холодно. Я не понимаю, что это за лето, когда ты все равно носишь с собой курточку, а температура почти никогда не поднимается выше 30. Мне холодно! А если температура поднимается выше 30, мне невыносимо душно от разогретого асфальта и бетона. У себя в городе я легко переношу температуру в 40, потому что дует свежий легкий ветерок, а пока ты идешь по улице, тебя надежно прячут от солнца кудрявые раскидистые деревья. Я по пальцам одной руки пересчитаю дни в Москве, когда я могла сказать, что на улице комфортно. Я хочу выходить из дома и оказываться не в водовороте из людей, машин, автобусов, такси, звона трамваев и мотоциклистов. Я хочу попадать в тихий двор, где растут абрикосы, где прошло мое детство, где мне знакомы все соседи, где росла еще моя бабушка. Тут, конечно, дело не в Москве как таковой, но за 5 лет мне так и не удалось привыкнуть к тому, что соседи не знают друг друга по имени, что позвонить в квартиру напротив, потому что кончился сахар — не принято, и тем более никто не оставит соседу ключи от квартиры, когда уезжает в отпуск. Я попробовала. На меня смотрели, как на умалишенную. Я привыкла идти по улице и здороваться с людьми. Забавно, но английское выражение small talk — маленькая вежливая беседа «ни о чем», оказалось гораздо больше применимо к реалиям моей родины. Для меня совершенно естественно, направляясь в магазин, поболтать минуту с Мариванной, узнав, как там ее котик, которому оперировали глаз. Заглянуть во двор к Светланниколавне, спросить, приезжали ли внуки и как у них дела, и рассказать Васильигнатичу, как у нас в этом году уродились дыни. Это создает ощущение жизни в дружелюбном пространстве, где всем до всех есть дело, где всем интересны люди вокруг, где ты не единица, а часть большой-большой группы. Я снимаю в Москве одну и ту же квартиру все 5 лет, и никто из соседей ни разу не поздоровался со мной в лифте. Я тоже перестала это делать, я поняла, что тут так не делают. В этом «всем до всех есть дело» есть еще один плюс, который я осознала, только уехав в столицу. Ни одно правонарушение, скажем так, не останется незамеченным и безнаказанным. И дело не в том, что у нас там какая-то другая полиция, нет. Просто люди все видят. Мне было 14 или 15 лет, когда я возвращалась со школьной дискотеки, и ко мне прицепились какие-то ребята из соседнего района. Я даже не испугалась. Я просто крикнула им, что если они не отстанут, я скажу Антону — моему старшему брату — и им мало не покажется. Компанию Антона все знали, и никто не захотел бы с ними связываться.Когда у соседей побили окна, им достаточно было выйти во двор и спросить, кто это сделал. Через 15 минут «по цепочке» выяснилось, что это неудавшийся поклонник соседской дочери. Родители встретились, поговорили, пострадавшим оплатили новые стекла, виноватый понял, что ему не светит. Тут не спрячешься, и волей-неволей приходится вести себя прилично, потому что шанс, что тайна останется тайной, равен нулю. Кто-то скажет, что это полное попрание границ и отсутствие личного пространства. Возможно. Для меня эта полная открытость комфортна. Если тебе нечего скрывать, тебе нечего бояться. Сейчас выходит много материалов о том, что надеяться надо только на себя, что только ты сама себе опора и защита. Наверное, это правильно. Но я так не умею. Я хочу знать, что за мной — огромный клан. Что я в любой момент обращусь за помощью или окажу ее, если обратятся ко мне. Что мне не нужны будут няни, потому что у меня только в семье четыре пенсионерки, которые будут счастливы сидеть с внуками. Что если я затею ремонт, у меня шесть мужиков, которые сделают его своими руками. С тремя сестрами мы отлично справимся с огородом и заготовками, и без ущерба работе: в восемь рук все в четыре раза быстрее! И, конечно, рассчитывая на помощь, я готова и отдавать. Я надеюсь найти удаленную работу, чтобы сохранить «московскую» зарплату, чтобы помогать членам семьи. Мне в голову не приходит, что можно не отдать родителям хотя бы половину заработанного, ведь они столько для меня делают! Так же поступает и брат, и сестры. Это «общак», которым потом могут воспользоваться те из нас, кому нужнее. Вы можете такое себе представить в Москве? Я честно расспрашивала друзей, коллег и приятелей: нет, у всех раздельные бюджеты, и каждый считает, сколько он вложил, а сколько получил. Это не семьи, это какие-то инвесторские компании! Мой парень — москвич, и когда я начала говорить о том, что хочу домой, по его реакции поняла, что наши отношения закончатся в день покупки мною билета. У него тут квартира, карьера, и, конечно, он не поедет со мной в глубинку. Ему тут комфортно. Мне — нет. И как бы мне ни было больно расставаться с ним, а он правда чудесный, умный, заботливый, я не смогу тут жить. А если смогу, то это буду уже не я».