Наша колумнистка Ольга Карчевская прочла текст психотерапевта Аглаи Датешидзе, и решила с ним поспорить

Недавно прочла статью психолога Аглаи Датешидзе с очень смешанными чувствами. Сначала я просто подумала, что здесь всё в одну кучу и причинно-следственные связи взяты с полотка. Два дня думала что не так с этим текстом, и вот что надумала.  

Особенно смутил меня вот этот кусок текста: «Впоследствии такие люди плохо осознают, как устроен мир. Не видят свои естественные ограничения (возраст, потребности, силы, средства), не принимают свою форму (рост, размер одежды, черты лица, желания). Постоянно вовлекаются в яркие страстные чувства.

Отсюда берутся множественные идеи о совершенствовании или полной переделке себя. Волюнтаристские и насильственные методы работы с собой. Мечты о том, чтобы стать кем-то другим. О том, чтобы заставить себя и близких людей жить идеально. О том, чтобы изменить мир, не вникая в то, что уже в нем происходит.

Такие люди регулярно оказываются недосыпающими из-за игнорирования своих витальных потребностей. Переедающими (или недоедающими) из-за нечувствительности к сигналам тела. Берущими на себя слишком много работы из-за переоценки своих возможностей.

Нарушающими общественный порядок и просто не понимающими, почему нужно соблюдать социальные нормы. Посягающими на авторитеты. Застревающими в бунте и протесте. Неспособными долго удерживаться в одних отношениях. Берущими то, что хочется, вне зависимости от окружения. Влезающими в долги. Зарабатывающими то много, то мало. Сталкивающимися с системой. Кричащими, привлекающими внимание, слишком яркими.

Неаккуратными, милыми в своей непосредственности, меняющими решение в зависимости от настроения. Постоянно играющими с судьбой, порождающими в передряги. Выбирающими более слабых партнеров для управления ими или более сильных для того, чтобы столкнуться лбами.

По-своему красивыми, однако плохо управляемыми. Плохо понимающими слово «нет».

Никто не может справиться с ними, но грустнее всего то, что они сами не могут справиться с собой. И все потому, что вовремя им не посчастливилось ясно и спокойно остановиться при помощи другого человека. Потому что в нужный момент никто не сказал им «горшочек, не вари!» и не настоял на этом».  

Как сказал по поводу этого текста психотерапевт Андрей Юдин, «Мне показалось, что здесь описан психологический портрет конкретного человека с ярко выраженными пограничными и истероидными чертами, по уровню функционирования — где-то между нижней границей нормы и выраженным личностным расстройством. Причем патологические черты (диффузная идентичность, аффективная лабильность, антисоциальное поведение и т. п.) перемешаны с условно нормальными чертами (посягательство на авторитеты, долги, изменение ранее принятых решений) и все это в совокупности объясняется в ключе «никто вовремя не остановил». В этом есть доля правды — недостаточная «остановка» детей со стороны родителей, например, в случае child neglect или попустительского стиля воспитания, может способствовать развитию пограничных и истероидных черт, но по моему опыту гораздо чаще они являются результатом систематического физического, эмоционального или сексуального насилия по отношению к ребенку (которые сам человек вполне может считать нормой), а также инцестуозной атмосферы в семье. И останавливать там надо родителей, а не детей».  

Как же всё-таки в нашем обществе социально-одобряемо запрещать, не пущать и курощать. Ребёнок с детства должен знать границы допустимого и своё место. Разумеется, ради его же блага. Что-то мне эта риторика смутно напоминает… хм… что же? «Ради его же блага» — любимый аргумент адептов «чёрной педагогики», про которую пишет в своих книгах «Драма одарённого ребёнка» и «Воспитание, насилие и покаяние» психотерапевтка Алис Миллер и упоминает в книге «Целуйте меня» педиатр Карлос Гонсалез. «Ради его же блага» детей били, оставляли плакать одних, запирали в тёмных комнатах, много чего… Да, Аглая оговаривается, что не имеет в виду такие методы, но это двухпроцентный раствор всё того же. Запретить, остановить, выставить границы. Я вовсе не спорю с тем, что границы человеку нужны, и что ребёнку они нужны тоже, и что ему с ними спокойнее. Но так ли напрямую это работает, как многие думают? Как ребёнок усваивает представление о границах допустимого, точно путём остановки и прямых запретов? Или механизм формирования здоровых границ выглядит сложнее?  

Исследователь механизмов становления личности и специалист по теории привязанности, канадский психолог Гордон Ньюфелд, в своих работах придерживающийся принципов наукосообразности (в частности, феноменов нейробиологии), говорит о том, что развитие происходит из точки покоя — когда ребёнок полностью уверен в незыблемости привязанности между ним и его «главным взрослым», укреплённую так называемой «деревней привязанности» — каким-то количеством людей, любящих этого ребёнка и участвующих в его воспитании. Напитанность привязанностью основывается на непрерывности эмоциональной доступности объекта привязанности, его способность выдерживать сложные чувства ребёнка, не разрушаться об них и безусловности его любви. Ребёнок надежно привязан, когда он усвоил на многократно повторённом опыте «Что бы ни случилось, как бы я себя ни вёл, мама (условно назовём ведущую привязанность ребёнка так, хотя на этом месте может быть кто угодно: дедушка, сестра, няня, усыновитель, наставник) будет меня любить и никуда не денется». Именно из такой убежденности произрастают жизнестойкость, энергия дерзновения, желание и способность познавать мир, человеческая зрелость. И, как следствие — способность понимать себя, чувствовать свои и чужие границы, базовое уважение к людям и живым существам в целом и доброта. Ньюфелд уверен, и его исследования это подтверждают, что нормальное, ничем не нарушенное развитие само по себе является залогом становления зрелой личности, для этого не требуется ничего искусственного. Напитанный привязанностью ребёнок вырастает хорошим человеком так же, как напитанное водой зернышко превращается в дерево.  

Многие психологи и педагоги согласны с тезисом: маленькому ребёнку нужно запрещать только то, что напрямую угрожает его жизни. Нельзя совать мокрые пальцы в розетку (хотя всё же лучше поставить защитные заглушки, чтобы и запрещать не пришлось), нельзя выбегать на середину дороги. При этом необходимо помнить, что это не ребёнок негодный и делает всё назло, это ответственность взрослого — обеспечить ему безопасность. Вблизи дороги всегда крепко держать за руку, обезопасить дом: поставить замки на окна, зафиксировать ручки газовой плиты, хранить лекарства в недоступном месте и исключительно с «антидетскими» крышками. Если ребёнок прорвал оборону — это не его вина. Если он не понимает с сотого раза — тоже, ведь кора его мозга еще просто не созрела для того, чтобы себя контролировать, контроль безопасности — это задача взрослого. И обеспечиваться безопасность должна не нотациями (хотя инструктировать всё равно нужно, просто помните, что почти наверняка ребёнок ваши инструкции успешно забудет), а созданием безопасной среды. О том, как устроен мир — что в нем можно и чего нельзя, ребёнок узнает, просто наблюдая за вами. Дети делают не то, что вы им говорите делать, а то, что вы сами делаете. Неэффективно читать мораль о вреде курения с сигаретой в зубах. Дети не понимают дабл-байнд (двойных посланий и стандартов), они никогда не моймут почему вам можно, а им нельзя. Если вы регулярно читаете лекции о порядке в доме, а сами перешагиваете штаны и идёте дальше, ваши увещевания не сработают. Только личный пример, только хардкор.  

Благодаря зеркальным нейронам в мозгу мы умеем всё, что умеем. Никто из нас не заканчивал курсов «как ходить» или «как заговорить на родном языке», мы умеем это, потому что смотрели на других и повторяли за ними. И про границы дети будут понимать из того, как вы сами с этими границами обходитесь. Сплетничаете о друзьях за их спиной при ребёнке? Готовьтесь к тому, что дети тоже будут обсуждать других в нелучшем свете, и, в какой-то момент, и вас самих тоже. Не доносите на улице обёртку от мороженого до урны? Не нужно быть Вангой, чтобы предсказать, как будут поступать с обертками дети. Кидаете в кошку тапком? Как писал Нострдамус в своём 849 катрене, ребёнок тоже однажды это сделает.  

Прерываете игру ребёнка грубо и без предупреждения? Входите в его комнату без стука? Роетесь в его вещах? Читаете его личные переписки? Давайте все дружно угадаем, усвоит ли ребёнок важность соблюдения своих и чужих границ. Вовсе не обязательно останавливать ребёнка для того, чтобы он узнал о существовании границ. Вполне достаточно уметь останавливать себя. Дети, до тех пор, пока мы своими усилиями не утратили их доверия, очень хотят во всем на нас походить — так работает привязанность.  

А что делать, если ребёнок «слишком бурно» выражает эмоции, бьёт других? Нужно ли его в этом останавливать. И тут теория привязанности предлагает взглянуть на это непривычным образом. В ней говорится о том, что ответственность взрослого — создать безопасное пространства для выплеска фрустрации, вполне закономерной для незрелой нервной системы маленького человека. Подавленная фрустрация может соматизироваться — перетекать в психосоматические болезни, делать ребёнка агрессивным или напротив — замороженным. Нет ничего хорошего в эффективно «остановленных» детях — внутри они похоже на закипающий автоклав, который может взорваться в любой момент. Невыраженная фрустрация может вылиться в самоповреждения, аутоагрессию, в жестокость, направленную на какое-то более слабое существо (когда папа бьёт ремнем ребенка а ребёнок в свою очередь мучает собаку), в тяжелых случаях — регресс или даже остановку психического развития. Идеальный способ выразить фрустрацию — это слёзы в любящих объятиях. На психологическом языке это называется «контейнировать эмоции» — называть их, помогать их безопасно прожить. Если ребёнку не позволено плакать (например потому что он — мальчик), он будет стремиться выразить аффект через агрессию. Если это тоже не позволено — разрушительная энергия останется внутри и её дальнейшая траектория непредсказуема, а последствия в любом случае печальны. Если ребёнок замахивается на вас своими крохотными кулачками, разумеется, не стоит позволять причинять себе боль, можно предложить ребёнку другие способы выразить гнев и обиду — побить подушку, покричать, поплакать у вас на груди или, если ребёнок слишком зол, чтобы разрешить себя обнять, просто рядом — под вашим любящим взглядом, который как бы говорит «я здесь, плакать нормально, я с тобой». Можно проговаривать: «Ты злишься, потому что нужно уходить с площадки, тебе обидно, что больше нельзя поиграть, тебе так хочется ещё остаться» — позволяя пролиться слезам тщетности, после которых адаптация к реальности станет более лёгкой для ребёнка. Если переживать детский плач и бурные эмоции сложно, можно повторять про себя мантру «Я большая, а ты маленький». И помнить, что даже если вы пропустите удар и вам прилетит от ребёнка в нос, это, безусловно, больно и обидно, но вы от этого не разрушитесь. Потому что вы большая, а он — маленький. Со временем ребёнок научится любить и быть эмпатичным. Напитанному любовью и прочной привязанностью ребенку проще понимать, что другим тоже может быть больно, что заботиться лучше, чем обижать или игнорировать. Не обязательно останавливать ребёнка, чтобы он понял про границы, главное не останавливайте свою любовь к нему. Никогда не переставайте любить. Даже когда он ведёт себя как маленький несносный говнюк.  

Про способность чувствовать себя и свои потребности. Собственно, механизм формирования этих умений точно такой же. Из привязанности берется самоуважение, ощущения собственной ценности, базовое чувство «я хороший просто потому что существую». Когда человек чувствует себя хорошим, он не склонен к саморазрушению и девиантному поведению, если речь не идёт об органически обусловленной психопатологии. И то — есть немало примеров того, как даже врождённая психопатия компенсируется любовью своих взрослых, как в этом случае, где учёный, выросший в любящей семье, случайно выяснил, что он психопат только исследуя свой мозг. 

Я считаю важными свои чувства, сигналы своего тела и свои потребности важными, только если есть ощущения, что я сам важен — любим, признан, обласкан. Причем тут ограничения — совсем непонятно. Про то, что аддикции и девиантное поведение — прямое следствие депривации привязанности, уже только ленивый не написал. Люди впадают в зависимость и плохо себя ведут не потому что их никогда никто не остановил, а потому что их недостаточно любили и любят. Забавно, что этот текст пишет тот же человек, что и довольно известный и хороший стих про «дыру в груди», который в точности описывает феноменологию травмы привязанности.  

Психотерапевт Марина Новикова-Грунд написала про это:  «Я бы вкратце пересказала статью так: «Хорошо тем, кого вовремя кастрировали. А не кастрированные в раннем возрасте люди, несмотря на некоторую привлекательность, опасны для себя и для общества. Оглядите себя критически, дорогие читатели, и если наблюли чего неотчегрыженного, отчекрыжьте сами или обратитесь к психотерапевту-отчекрыживателю». 

Пора бы уже перестать смотреть где ещё ребёнка нужно подрезать, чтобы из него получился высокохудожественный куст. Пора перестать делать удобных детей, а вместо этого начать делать детей счасливых. Счастливые люди хорошие люди — это одни и те же люди. Давайте же не плодить сущности сверх необходимого.  

Тенденция выстраивать границы силовым путём, кстати говоря, прорывается у Аглаи Датешидзе не только в этом тексте. Я натыкалась на вот такие свидетельства, что, мягко говоря, шокирует, и заставляет крепко задуматься о том, до какой степени деятельность психотерапевтов в России ничем не контролируется.  

А ещё я думаю о том, что теорию привязанности и сопряженные с ней механизмы формирования личности следует сделать каким-то школьным предметом, чтобы об этом хотя бы в общих чертах знали вообще все. И те, у кого есть или когда-либо будут дети, и те, кто сам когда-то был ребёнком и переосмысливает свой детский опыт и его влияние на свою жизнь.