Его считали гордецом и невежей, старались не иметь с ним дела, но плакали на его концертах, уже при жизни признавали великим композитором, но не понимали до конца его революционную и необычную музыку. Он жил одиноко и бедно и последние годы практически ничего не слышал, но до последнего дня писал великолепную музыку и на его похороны пришло небывалое количество людей, поклонников его великого таланта. Конечно же, речь пойдет о великом австрийском композиторе Людвиге ван Бетховене. 1733 году пост тенора в придворной капелле Бонна занял Иоганн Бетховен. Это был отец знаменитого композитора, человек довольно тщеславный и слабый. 16 декабря 1770 года у него родился сын, и его назвали Людвиг. Отец еще не знал, что именно он принесет семье всемирную славу. Один из семи детей, вскоре Людвиг станет среди них старшим и заменит место кормильца, когда отец начнет выпивать. Парень заботился о семье и после смерти доброй матери. То есть стал надеждой семьи. А умер в одиночестве. До того, как увлечься алкоголем, отец много отдавал музыкальному воспитанию сына. У мальчика были лучшие учителя по игре на клавесине и флейте. И в семь лет он уже давал концерты в Кельне. Отец хотел, чтоб Людвиг повторил славу Моцарта, который с пятилетнего возраста зарабатывал деньги для своего отца. Но Людвиг почему-то не хотел повторять судьбу Моцарта. Он хотел построить собственную карьеру. И хотя систематического музыкального образования Бетховен не получил, талант мальчика развивался: в 12 лет он написал свое первое сочинение. Его способности привлекли внимание Боннских семейств и его стали приглашать играть для публики. Юный Бетховен был щеголем, который имел своих поклонников. В шестнадцать лет талантливый юноша отправился покорять Вену и изучать музыку у самого Моцарта. Там впервые и встретился с великим маэстро, которого мечтал превзойти в искусстве композиции. Когда Моцарт услышал его игру, то небрежно заметил: «Неплохо». Разве об этом мечтал амбициозный молодой композитор? Он был так разочарован сухой оценкой, что отчаянно попросил Моцарта дать ему тему для импровизации. Когда Бетховен вновь сел за рояль, Моцарт на цыпочках вышел, чтобы пригласить в зал гостей, которые уже вышли вон, видя, что перед ними обычный исполнитель. «Этот юноша заставит говорить о себе весь свет. Запомните мои слова!» – воскликнул Моцарт, когда Бетховен перестал играть. Так Людвиг получил путевку в мир искусства и стал выступать в столице европейской музыки – Вене. Первые его произведения еще были в духе восемнадцатого века, но уже появлялось что-то непривычное и очень непохожее на музыку Гайдна и Моцарта. Его учитель Гайдн писал об этом: «Ваши вещи прекрасные, это даже чудесные вещи, но то тут, то там в них встречается нечто странное, мрачное, так как Вы сами немного угрюмы и странны; а стиль музыканта — это всегда он сам». Бетховен, действительно, казался вспыльчивым и заносчивым. Но Гайдн не понимал, что плохой характер Бетховена легко объясняется его прогрессирующей глухотой. Сначала это был просто шум в ушах, который постепенно усиливался и вскоре стал невыносим. То, что как воздух, необходимо каждому композитору, предательски ускользало от Бетховена, и он приходил в отчаяние. Вы думаете, он оставил сочинительство и стал выращивать капусту? Ничуть не бывало! Больше десяти лет, в самый расцвет своего гения, композитор скрывал свою глухоту. Отвечая невпопад или совершенно не слыша обращенного к нему голоса, он часто вызывал недоумение и неприязнь окружающих. Прослыл неуживчивым гордецом, которому нет никакого дела до остальных людей. Бетховен, и правда, знал цену своему таланту, был порой слишком резким. Однажды, играя на рояле в каком-то публичном месте, он заметил, что его не слушают. Вскочил и закричал: «Таким свиньям я играть не буду!» Ни извинения, ни уговоры не вернули его к инструменту. Бетховену трудно было общаться с людьми еще и потому, что многие не понимали его музыку, она была слишком непривычна для них. Люди требовали от него того, к чему привыкло ухо, а он положил на музыку оду «К радости» Шиллера и создал уникальную, невероятно сложную, многоголосую мелодию, которая впоследствии станет гимном Евросоюза. От него ждали светских приличий и соблюдения определенных ритуалов. Какие там ритуалы? Бетховен был человеком творческой стихии, импульсивным, необязательным, иногда рассеянным или слишком внимательным и придирчивым. Короче гением, который не носил париков и начищенных ботинок, глаженых сюртуков и чистых рубашек, его плохо причесанные кудри, похожие на гриву, торчали в разные стороны, он совершенно небрежно относился к одежде и не слишком церемонился с дамами. И все же имел душу тонкую и ранимую, жаждущую любви и мечтающую ее дарить. У него были женщины, на одной из них он даже хотел жениться. Это была ученица Бетховена по имени Элиза. Девушка поначалу отвечала ему взаимностью, но затем вышла замуж за более богатого, но менее талантливого композитора. Бетховен был в отчаянии. Благодаря этому роману человечество узнало «Лунную сонату» Бетховена. Однажды, когда довольно успешному композитору стало совсем невмоготу в Вене, которая не слышала и не понимала его, он уехал в маленький городок Хайлигеншадт, где на лоне природы думал забыть о своих неудачах. Полгода ждал, когда слух вернется к нему, но чуда не произошло. Там и написал свое знаменитое «Хайлигенштадское завещание» – мучительную исповедь терзаемого недугом композитора, из которого человечество и узнало причину угрюмости неистового гения и поняло, каким он был на самом деле. Вы только представьте себе, композитору, который должен слышать, всего 32 года, и он был обречен на глухоту. Бетховен готов был покончить собой. Вот что он написал: «О вы, люди, считающие или называющие меня злонравным, упрямым или мизантропичным, – пишет Бетховен, – как вы несправедливы ко мне, ведь вы не знаете тайной причины того, что вам кажется. Мое сердце и разум с детства были склонны к нежному чувству доброты, и я даже всегда был готов к свершению великих дел. Но подумайте только: вот уже 6 лет я пребываю в безнадежном состоянии, усугбленном невежественными врачами. Обладая от природы пылким и живым темпераментом и даже питая склонность к светским развлечениям, я вынужден был рано уединиться и вести одинокую жизнь. Я все-таки не мог сказать людям: «говорите громче, кричите, ведь я глух», – ах, разве мыслимо мне было признаться в слабости того чувства, которым я должен был обладать в большем совершенстве, чем кто-либо другой, в чувстве, которым я некогда обладал в наивысшей степени совершенства, такого совершенства, каким, я уверен, наделены или были наделены лишь немногие люди моей профессии. О нет, это выше моих сил, и потому простите меня, если я отдаляюсь от вас, когда мне хотелось бы побыть в вашем кругу. Мое несчастье причиняет мне двойную боль, поскольку из-за него обо мне судят ложно. Для меня не должно существовать отдохновения в человеческом обществе, умных бесед, взаимных излияний; я обречен почти на полное одиночество, появляясь на людях лишь в случае крайней необходимости; я вынужден жить как изгой. Ведь, стоит мне приблизиться к какому-нибудь обществу, меня охватывает жгучий страх: я ужасно боюсь, что мое состояние будет замечено. Такие случаи доводили меня до отчаяния, и недоставало немногого, чтобы я не покончил с собой. Лишь оно, искусство, оно меня удержало». В этом завещании он будто бы прощался с людьми, он в последний момент передумал, взял себя в руки и ушел в мир своих внутренних звуков. Удивительно, на фоне уходящего слуха он создал самые гениальные свои произведения. Многие музыканты считают их голосом самого Бога, который звучал внутри композитора. Он не мог уйти из жизни, не выполнив того, к чему был призван. Кстати, исповедь Бетховена нашли только после его смерти в его бумагах. То есть этот отчаянный всплеск эмоций так и остался никем не услышанным при жизни Бетховена. А в это время в мире происходили великие события. Французская революция, восхождение Наполеона. Конечно же, Бетховен не мог на них не откликнуться, так как революция клокотала у него внутри. Прорыв в новое искусство произошел в третьей симфонии, он посвятил ее Наполеону, который покорил его воображение. И назвал «Патетической». Правда, узнав, что Наполеон стал императором, разочарованно воскликнул: «Этот Наполеон тоже обыкновенный человек. Теперь он будет топтать ногами все человеческие права и сделается тираном». На титульном листе рукописи название «Патетическая» посвящение Наполеону было перечеркнуто. Он изменил название, и третья симфония стала «Героической». Французская революция и тот мятежный дух эпохи, которым был пронизан, кажется, сам воздух, бушевали внутри композитора, заставляя его писать вещи, которые заведомо были бы непонятны его современниками. Сегодня его можно было бы назвать крутым рокером, вынужденным играть советским бабушкам. Разве не загрустишь и не насупишься только от этого? А между тем, именно в третьей симфонии впервые раскрылась во всей широте «вся необъятная, изумительная сила творческого гения Бетховена», как писал об этом позднее П.И Чайковский. Симфония принесла Бетховену успех. Тем не менее, он по-прежнему был одинок, угрюм и замкнут. Он боялся говорить людям о том, что плохо слышит и часто срывался на них, озлобленный тем, что его никто не понимает. Его холостяцкое жилище представляло собой хаос и беспорядок, где среди записей попадались остатки завтрака, а одежда валялась на полу, по которому бегали крысы. Ему нужна была не просто женщина, он очень хотел жениться. Однако в любви не везло. Большинство женщин угрюмому и нелюдимому композитору, который никогда не был богат, предпочитали более успешных и общительных мужчин. Единственным близким человеком для него стал осиротевший племянник Каспер. Дядя хотел сделать его пианистом, заставлял заниматься музыкой, но юный картежник предпочитал просиживать за карточным столом, вместо того, чтобы зубрить фуги. 24 марта 1827 года была гроза. Молния осветила комнату умирающего. Он вытянул руку навстречу невидимому злу, с которым всю жизнь