А не поддать ли нам адреналину?От хохриков до гипсовой барабанщицыКрасные Туфли и Зеленые ГлазаПугали Пашу, пугали, и он. вырос Помните, как это было? Лето, ночь, пионерский лагерь. Вы закрылись одеялом по самые брови и, замирая от сладкого ужаса, слушаете голос, зловеще произносящий с соседней кровати: "В черной-черной комнате. стоит черный-черный стол, на столе — черный-черный гроб." И когда рассказчик внезапно восклицает: "Отдай мое сердце!" — душа от страха уходит в пятки. Интересно, почему дети так любят все эти страшилки? И что нам, взрослым, с этими ужастиками делать? Пугали Пашу, пугали, и он. вырос Чтобы войти в мир страхов, нужно выключить свет, сбиться тесной кучкой. И в кульминационный момент рассказа, когда Костяная Баба поинтересуется у героя, куда запропастилась ее Нога, надо схватить соседа за коленку с криком: "Вот она!" Визг, вопли: "Помогите!" — все это необходимое дополнение к леденящему душу рассказу. Согласитесь, что при свете дня на солнечной полянке Костяная Баба с ее дурацкой Ногой вряд ли кого-то напугает. Да что там старые как мир Баба-яга, Кощей Бессмертный и Змей Горыныч! Вокруг современного ребенка ходит, ездит, ползает и летает им самим выдуманное зло: Красная Маска, Черный Телевизор, Зеленые Глаза, Сиреневое Пятно, Человек с Синими Губами и, конечно же, великолепный Гроб-на-колесиках. "Красные маски, зеленые глаза и тому подобное иллюстрируют страх перед собственным бессознательным, — рассказывает Ирина Грибова. — Ребенок еще плохо знает себя, для него собственные мысли, чувства, переживания — череда ежедневных открытий. Не говоря уже о снах и фантазиях. "А вдруг я не такой, каким кажусь? Вдруг я во сне могу кого-то убить?" Персонаж с измененной внешностью или маской провоцирует эти переживания и помогает их переработать. Это еще один способ осознания собственного поведения. Черный телевизор, Красное пятно и т.п. отображают страх агрессии. Как правило, образ пятна, отверстия, дырки ассоциируется со смертью. Это своего рода порталы в недружелюбный агрессивный мир, нарушающий домашний уют. Из дыр и в реальной жизни может вылезти всякая гадость — пауки, тараканы А в фольклоре — черти. Пережив эти страхи, ребенок с удовольствием возвращается к действительности". В целом набор страшилок более-менее постоянен. Если раньше этот фольклор активно развивался: дети придумывали новых героев, привозили очередные истории из каждых поездок, — то сейчас роль сочинителя страшилок перешла к взрослым. Страшилка от писателя Стаса Востокова: "Пашу все детство пугали, пугали. Поэтому когда он вырос, он уже ничего не боялся и стал следователем по особо опасным делам". Как любое мифотворчество, по мере взросления ребенка страшилки приходят к своему логическому завершению — к антистрашилкам. В них жуткие истории заканчиваются комично, что свидетельствует о перерастании детьми их страхов. Страшилка от Стаса Востокова: "Женю с детства пугали люками. — Вот спустишься в люк, — говорили, — тебя там черт поймает! Однажды Женя идет из школы, вдруг видит: из люка в тротуаре мужик с фонарем на лбу выбирается. — Куда лезешь, черт! — крикнула Женя и ударила его по голове рюкзаком. Это правильно, что сантехники в касках работают". Первым "привел" страшилку в литературу Эдуард Успенский. Сначала вместе с Андреем Усачевым он написал исследование "Жуткие детские страшилки" на основе присланных детьми писем с историями. Потом Успенский написал повесть "Красная рука, черная простыня, зеленые глаза", где милиционер-практикант Рахманов расследует загадочное убийство, произошедшее в детском лагере. В дальнейшем этот жанр с успехом развивался в творчестве Сергея Седова, Валерия Роньшина, Стаса Востокова, Анны Вороновой. И как бы ни казалось взрослым, что жанр изжил себя, ужастики пользуются у ребятишек неизменным спросом. Дети переживают вместе с героями ужасные приключения и побеждают собственные страхи, становясь взрослее и увереннее в себе. Авторская статья