Меня не покидает ощущение, что прямо сейчас мы все, целый мир, наблюдаем кризис сложившейся в большинстве стран модели государства. Ни в коем случае не желаю прослыть сторонником ультралевых идей. Тем не менее, предложу воспользоваться марксистской терминологией и описать происходящее как формационные изменения.

Подавляющее большинство населения Земли живет сегодня в буржуазных государствах. Раньше советская идеология называла их капиталистическими.

И то, что в эти дни происходит на наших глазах, есть кризис капитализма. Причем любых его форм: что свободного американского, что ответственного швейцарского, что государственного российского, ведь мы с вами как раз и живем в условиях госкапитализма.

Две недели карантина и закрытых рабочих мест показали сверхнесправедливость считающегося нормальным государственного и жизненного уклада. Мы ведь раньше думали, что человек всего лишь продает свое рабочее время в обмен на фиксированные блага. В России этих благ у него меньше, где-нибудь в Штатах — больше. Людей, которые называли современных наемных работников рабами, принято было объявлять экзальтантами. А тех, кто с сожалением отзывался о бесчисленных маленьких предпринимателях и самозанятых работниках как о бесправных бедняках, считали городскими сумасшедшими.

И вот, пожалуйста: в США, Италии, Испании и месяца жесткой изоляции не прошло, а уже стало очевидно, что люди эти, подавляющее большинство населения, на самом деле продавали не ограниченную часть своего времени, а всю свою жизнь. У них отняли месячный заработок — им не осталось ничего.

У современного человека на самом деле ничего нет. Это главное открытие нынешней пандемии, которое, как мне видится, перевернет в скором времени мир. Люди работают, некоторые — по 12-14 часов, но этих денег им едва хватает, чтобы протянуть месяц. Раньше было модно считать, сколько минут, часов должен трудиться средний житель разных стран, чтобы заработать себе на один день сытой жизни. Все мы что-то там вычисляли, сравнивали, потрясали полученными данными, переводили результат в макбургеры или в килограммы молока и мяса. И, конечно, думали, что где-то там, в большом развитом мире, есть люди, которые не живут одним днем, у которых имеются накопления и деньги для маневра.

А людей этих почти нет. Один 12 часов в день развозит по окраинам Челябинска пластиковые окна, чтобы снять малосемейку на окраине, оплатить бензин и купить дешевейшей еды. Отними у него на месяц работу — он останется без своей клетки, без бензина и без продуктов.

Другой живет в умном доме в фешенебельном пригороде Нью-Йорка, работает в пиар-агентстве, ездит на новом Infiniti и несколько раз в году отдыхает в экзотических странах. Но вот на месяц закрыли его работу — и он оказался гол, голоден и с долгами, потому что и умный дом, и Infiniti, и поездки на Мадагаскар у него были в кредит. Потому что у его компании тоже были кредиты, ведь их услуги кто-то также оплачивал кредитными средствами.

Италия, Испания, Франция — все сейчас переживают массовый кризис домохозяйств. Потому что абсолютно во всех этих странах люди, как выяснилось, для поддержания своей жизни были вынуждены продавать себя с потрохами.

Если кто-то и имел излишки, их изымали агрессивной пропагандой сверхпотребления. И получилось, что у массового человека во всем мире ничего на самом деле нет. Ни у российского, ни у американского. Больше скажу: я знаю, что и в Бельгии, и в Швейцарии сейчас проблемы. Мой приятель из кантона Тичино, имея дом на девять комнат, впал в бедствие после нескольких недель фактического простаивания горнолыжных курортов. У меня есть знакомые в Бельгии, я бывала там больше десяти раз точно и знаю, что людям в этой дорогущей стране сейчас невесело. Потому что даже среди бельгийцев мало у кого есть накопления, благодаря которым они могли бы продержаться на плаву больше месяца: на них кредиты, платные школы, страховки. Месяц простоя — человек остается ни с чем и без государственной помощи необратимо катится в пропасть.

Даже в Люксембурге народ все больше говорит о бедствии: 3000 зараженных на 600 тысяч населения. Остановлено все, ничего не работает, и у множества жителей нет денег пересидеть конец эпидемии.

Даже в благополучной и чуть ли не социалистической Швеции их нет. Эта страна известна сейчас всем, что отказалась от карантина и изоляции. А знаете, почему? Потому что экономика не выдержит, люди не могут не работать месяц. Это официальное объяснение. По этой же причине не ушла в изоляцию Белоруссия. И, если честно говорить, выходит, что шведы от белорусов не так уж отличаются.

Да, смешно со стороны читать, как вчерашние либеральные иконы вдруг вспомнили эти откровенно левацкие словечки «формация», «капиталист», «антиконсьюмеризм». Но смеяться можно, пока их вспоминают только философы, политики, писатели, журналисты и социологи. Когда об этом заговорит простой народ, всей планете будет не до смеха.

А он заговорит. Две недели изоляции Нью-Йорка привели к невыплатам арендной платы, закрытию малого бизнеса и появлению нового руссоистского слогана «Hungry? Eat the rich! But make sure they are not infected». «Голодны? Ешьте богатых. Но убедитесь, что они не заразны». Итальянцам хватило трех недель карантина, чтобы пойти грабить продуктовые лавки.

Самое тяжелое для понимания человеком любой национальности слово — «нельзя». Обычно, когда мы слышим это «нельзя», непременно думаем, что из него есть исключения, что иногда и кое-что все-таки можно.

Но вот пришла большая беда, и человечество начало понимать, что так жить — от зарплаты до зарплаты и в долг — действительно нельзя. Не получится.

Многие годы, даже целые десятилетия мировым политикам и экономистам говорили, что нельзя выжимать из обычного человека все силы и все накопления, даже если взамен ему будут давать автомобили, умные кофеварки и стрижку бороды в барбершопе. Есть ряд профессий, представители которых призваны изучать человека как такового. Их еще называют гуманитариями. Сколько лет эти гуманитарии твердят, что так, как обходятся с человеком в большинстве стран современного мира, вести себя нельзя? Никто не верил. Ну, теперь поверят. Когда поймут, что министр заражается потому, что бедняку нечего есть и нечем платить за лечение. Поэтому он работает и заражает. Только непонятно, что с этим знанием делать.

Консенсуса между массовым человеком и элитой нужно было добиваться раньше. Сейчас уже поздно. Остается только сглаживать последствия и ждать перемен. А они наступят. И, боюсь, обернутся для человечества не лучшими последствиями.

Что мы видим в эти дни? Одобрение масс во всем мире получают правительства, выделяющие людям деньги на поддержку семейных бюджетов. Америка обещает выплаты, Германия платит оставшимся без работы, даже Испания пришла к выводу о неизбежности безусловных выплат на время эпидемии. У всех этих государств разные мотивы: Германия в экстренной ситуации действует именно как социальное государство, каким она, по факту, уже десятки лет является. У США другой мотив — спасать экономику, потребление, тех самых капиталистов. Если люди перестанут потреблять и оплачивать счета, они, конечно, скатятся в голод и преступность. Но куда страшнее для американского правительства, что пострадают производители, те самые условные капиталисты. Испания будет платить из нехитрых соображений — чтобы народ не выходил в магазин с ружьями.

Все поняли, что так жить нельзя, а как можно, никто не знает. Текущая государственная формация терпит крах, альтернативы ей, кроме коммунизма, массы пока не знают. Закономерно будет ожидать, что именно к этой модели миллиарды людей и развернутся. Они станут ждать, что кто-то предложит им новые правила. Первое и главное — гарантию дохода на случай ЧС. Массы будут поддерживать тех политиков, которые пообещают им безусловные доходы и компенсации по платежам на любой случай форс-мажора. Причем неважно, за чей счет: казны или частных компаний. Массовый человек не будет разбираться, кто ему пообещает страхование от краха, новый европейский или авторитарный левый политик.

Значит, люди повернутся к популистам и жестким режимам. Потому что последние с точки зрения сегодняшнего усредненного жителя выглядят привлекательными: пример Китая, который вроде бы поборол эпидемию репрессивным аппаратом, очень очаровывает. И, вероятно, именно такая модель государства будет сейчас популярна в мире.

Люди хотят правительство, которое способно закрыть всех по домам, раздавать бесплатно с помощью армии еду, заставить врачей работать, а предпринимателей шить миллиарды штук масок и костюмов защиты.

Люди хотят бесплатную или условно бесплатную медицину. США с их сумасшедшими страховками и счетами в 40 тысяч долларов за лечение коронавирусного больного, который все равно умер, вогнав семью в долги, явно ждет встряска. На фоне таких стран даже Россия смотрится привлекательно: да, нью-йоркцам не хватает заплатить очередной взнос за новый «Крайслер», пока у нас многие не могут купить лишние два кило муки впрок. Но наш человек лечится от пневмонии и даже умирает от нее, не оставляя семье долгов. Как в Германии или Британии.

Мы ругаем свою медицину, и есть за что. Но мало кто из россиян действительно знает, как устроена медицина в тех же Штатах. И что американцы, если речь заходит о здравоохранении, ставят Россию, Германию и Британию в один ряд социальных государств.

Сдается мне, что после коронавируса они потребуют внести в этот ряд и собственную страну. Мы останемся без денег на еду — американцам же массово не хватает даже на лечение.

Красивая страна, которая в нашем народе вошла в фольклор, показывает, что нам некуда стремиться. Икона свободы и демократии в кризис оказалась не так привлекательна. И от этого мне, например, горько: хоть я и знала, как устроена Америка, хоть я там и бывала, я все равно мечтала, чтобы у нас было, как у них. Потому что люди там объективно жили лучше нас. А сейчас знакомые пишут мне о семье, которая заперлась дома с пневмонией, потому что дедушка от нее уже умер, оставив счет почти в 50 тысяч долларов, и я понимаю, что мечтать больше не о чем.

На мой взгляд, хоть какой-то политический оптимизм демонстрирует сейчас Германия, представшая едва ли не единственным на планете действительно социальным государством. Ну и немного — Британия.

Жители большинства остальных стран, в том числе России, остались наедине со своей бедой. И сделают из этого выводы.

Капитализм, как его ни назови, прямо сейчас на глазах у миллиардов голодных умирает от переедания и заворота кишок.

В мире формируется мощный запрос на пересмотр идеи государства как такового. Запрос острый и не требующий отлагательств. А так как всю планету по одному щелчку перевести на новый путь не получится, людям наверняка предложат суррогат. Вместо настоящей поддержки и фундаментального пересмотра взаимоотношений государства и общества им подсунут левый популизм, шариковщину и идею сильной руки. Как с этим всем сосуществовать, непонятно. Но ясно, что так, как человечество живет теперь, жить больше нельзя. Даже у древних греков были запасы еды на случай войны и бедствия. А у современного человека, как оказалось, нет ничего.

Анастасия Миронова