После присоединения Крыма и разрыва с западным миром российские элиты объявили о «повороте на Восток». Тем, кто имеет хотя бы общее представление об устройстве современного Китая, идея восточного маневра изначально казалась утопичной. Однако для нежелательных на Западе режимов это часто единственный способ сохранить лицо. Каждый раз, когда угроза санкций нависает над Ираном, его правители тоже начинают усердно разворачиваться.Китай, впрочем, всегда прохладно реагирует на бурные проявления дружбы со стороны своих потенциальных сателлитов. Официальная позиция Пекина состоит в том, что экономические санкции — это зло, поскольку они мешают международной торговле. Но если ограничения уже введены, то никто не будет рисковать своими капиталами, чтобы помочь вам их обойти. Китайские банки и поставщики начали проявлять осторожность по отношению к российским контрагентам сразу после первого раунда американских санкций. Счета некоторых российских компаний, импортировавших китайские товары, были заблокированы. Вот формулировка одного из китайских банков, попавшая в прессу в сентябре 2014 года: «Поскольку ваша компания имеет некоторое отношение к России, мы не можем более вас обслуживать». С этого момента формально нейтральный и даже дружественный Китай фактически присоединился к санкциям, которые американское министерство финансов наложило на Россию, а в последнее время рвение Пекина в этом вопросе усилилось. В прошлом месяце ситуацию прокомментировал глава представительства российского ЦБ в Китае Владимир Данилов. По его словам, КНР расширительно интерпретирует санкции: хотя китайским банкам не запрещено обслуживать платежи клиентов российских кредитных организаций, они все равно отказываются — просто для подстраховки. Учитывая увлечение дедолларизацией, страны давно могли бы перейти на взаимные расчеты в юанях. Тем не менее около 80% трансакций до сих пор осуществляется в долларах или евро, а значит, потоки платежей прозрачны для западных регуляторов. Позиция Пекина легко объяснима: товарооборот Китая с США в 6 раз больше, чем с Россией. Причем от России китайцы получают сырье (как и от африканских стран, для которых Китай стал главным международным инвестором), в то время как США интересны им как донор новых технологий. Деловая стратагема китайцев хорошо известна: только бизнес, никакой благотворительности. Военные контракты и политическая поддержка — одно дело, реальные финансовые вложения — совсем другое. Если партнер находится в слабой переговорной позиции, Пекин скорее поднимет цены, начнет задерживать поставки и потребует права контроля над совместными проектами, чем бескорыстно подставит братское плечо. Поднебесная отлично умеет капитализировать конфликты между политическими лидерами третьих стран. В 1989 году Китай сам стал мишенью западных санкций, но и тут его подход оказался предельно прагматичным: свести к минимуму эмоциональные реакции, и Запад успокоится сам собой. В результате так и произошло — первые послабления были сделаны меньше чем через год. Угроза «поворота на Восток» заключается не только в непоколебимой расчетливости китайских инвесторов. Сейчас мировые рынки опасаются резкого замедления экономического роста Китая, первые признаки которого уже проявились: темпы роста ВВП в III квартале оказались самыми низкими за последние десять лет (6,5%). Впереди маячит долговой кризис и необходимость перестройки экономики с нынешней экспортно-ориентированной модели. Бешеный рост последних 30 лет обеспечивал китайской компартии всенародную поддержку. Но в условиях замедления экономического развития китайским властям придется искать альтернативные источники политической легитимности. Российский опыт показал, что одним из них может стать агрессивная внешняя политика. Всерьез воевать с США — слишком отчаянный ход, а вот Сибирь и Дальний Восток, постепенно заселяемые китайцами и имеющие сложное историческое прошлое, рискуют привлечь к себе повышенное внимание со стороны китайских руководителей. Ограничивать этот интерес с позиции «сырьевого придатка» российским властям будет очень непросто.