«Основания для того, чтобы перейти к восстановительному росту, уже сложились», — комментировал в середине июля состояние российской экономики глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев. Недавно его ведомство представило оценку динамики ВВП страны — за первое полугодие 2016 года он сократился на 0,9%. В течение последних месяцев темпы спада последовательно замедлялись и в июне опустились до нуля (в динамике, очищенной от сезонных колебаний). Кажется, что мантра о прохождении дна наконец нашла свое статистическое подтверждение. Министр Улюкаев пошел в своем оптимизме дальше и предположил, что этот год даже может завершиться небольшим ростом. Экономисты, опрошенные «Новой», не разделяют таких ожиданий — скорее уже в ближайшие годы Россия может снова погрузиться в глубокую рецессию. Более того, несмотря на некоторую стабилизацию в экономике, материальное положение населения продолжает стремительно ухудшаться. К серьезным проблемам с индексацией пенсий в следующем году прибавится невозможность выплачивать зарплаты бюджетникам. Точнее всех ситуацию описала замглавы Минфина Татьяна Нестеренко: российская экономика находится «в центре шторма». Возвращение к земле За первое полугодие реальные доходы населения в годовом выражении рухнули на 5%, причем снижение темпов падения ВВП совпало с резким ухудшением ситуации с денежными доходами (так, в мае темпы падения достигли 7% в годовом выражении). Последний раз рост благосостояния населения наблюдался в октябре 2014 года; по отношению к тому периоду доходы россиян в мае текущего года в реальном выражении составили 80,7%. «Нужно учитывать, что в экономике может быть подъем, но доходы все равно будут падать, — объясняет Татьяна Малеева, директор Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС. — Экономический рост конвертируется в доходы населения, например, в бюджетной сфере, если растет ВВП, увеличиваются поступления в бюджет, и тогда можно проводить политику повышения доходов. Но на свободном рынке действуют многочисленные факторы, которые не всегда работают так же». Кроме того, замедление падения может носить ситуационный характер, говорит Марина Красильникова, руководитель отдела изучения доходов и потребления Левада-центра, его недостаточно для того, чтобы переломить тенденцию в динамике доходов. По данным свежего социально-экономического мониторинга НИУ ВШЭ, более 41% россиян испытывают затруднения при покупке необходимых продуктов питания или одежды, а 23,2% оценивают свое материальное положение как «плохое» или «очень плохое». Это уровень «субъективной бедности», который сильно превышает формальный показатель Росстата (15,7%). По оценкам Левада-центра, с точки зрения структуры расходов бедными являются 2/3 российского населения: это люди, все доходы которых уходят на необходимое текущее потребление. На фоне кризиса основной потребительской стратегией стало сокращение расходов (по данным майского опроса ВШЭ, 78% семей экономили на своих тратах в течение последних трех месяцев), а стратегией адаптации в сфере занятости, по данным мониторинга РАНХиГС, — труд на личных подсобных хозяйствах. Июльские данные Левада-центра о потребительских настроениях россиян показывают, что население продолжает снижать свои запросы, оказавшись в ситуации «вязкой неопределенности с негативными ожиданиями». «Мы наблюдаем некоторое улучшение оценок текущего материального положения в семьях, но это связано не с повышением доходов, а с тем, что ситуация не ухудшается так быстро, как люди опасались», — объясняет Марина Красильникова. Деньги кончатся в следующем году Если в 2015 году доходы населения падали в первую очередь за счет сокращения заработных плат, то главный сюжет этого года — дефицит доходов у пенсионеров в связи с недоиндексацией пенсий. «Прожиточный минимум, исходя из которого рассчитывается размер пенсий, не учитывает цены на лекарства, а это сегмент с самым высоким ростом цен, — говорит Малева. — При нынешнем уровне выплат это будет провоцировать безумный рост бедности». Положение пенсионеров ухудшается на глазах: по данным мониторинга ВШЭ, в июне свое материальное состояние как «плохое» или «очень плохое» оценил 31% респондентов, в то время как в марте—мае 2016 года доля таких пенсионеров колебалась в пределах 20—22%. Минфин выступил с предупреждением, что в следующем году в такой же тяжелой ситуации могут оказаться и работники бюджетного сектора. «Если ничего не менять, то к концу следующего года у нас не будет ни резервов, ни возможности выплатить зарплаты», — сказала замглавы ведомства Татьяна Нестеренко. С точки зрения социальной обстановки следующий год обещает быть весьма драматическим, считает Татьяна Малева. С одной стороны, близки к исчерпанию Резервный фонд и Фонд национального благосостояния, из которого сейчас финансируются многие социальные программы. С другой стороны, может резко вырасти напряжение среди населения — срок действия непродовольственных товаров (бытовой техники, компьютеров и так далее) подходит к концу. «Можно сказать, что в следующем году у государства кончатся деньги, а у населения сократятся экономические активы». Глава Счетной палаты Татьяна Голикова в недавнем интервью для RNS признала, что резерв экономии бюджетных средств за счет населения близок к исчерпанию. Здравый смысл подсказывает, что идти на очередное повышение сборов и обязательных платежей в такой обстановке может быть небезопасно. «Есть некая точка перегиба, после которой могут начаться массовые протесты — не на политической почве, а из-за неудовлетворенности социальным положением, — считает заведующий Центром анализа социальных программ и рисков НИУ ВШЭ Сергей Смирнов. — Будут бросаться кости, например, как сейчас, в виде арестов отдельных чиновников. Но я не думаю, что власти будут и дальше продолжать наступление на права трудящихся». Ситуация W Прогноз о скором выходе ВВП в плюс сегодня выглядит нереалистично. Во многих ключевых секторах продолжается спад, признаков восстановления внутреннего спроса также не наблюдается. По итогам года независимые экономисты ожидают падение российской экономики на уровне 0,7—1,2%, а некоторые — к примеру, Институт стратегического анализа ФБК — вплоть до 2%. «Ситуация слабого роста в годовом выражении маловероятна, — говорит Валерий Миронов, заместитель директора института «Центр развития» НИУ ВШЭ. — Во-первых, в конце прошлого года было оживление в промышленности, а затем, в январе, — резкое падение, поэтому будет высокая база. Во-вторых, на экономику негативно влияет замедление роста оптовых цен. В первом полугодии на фоне снижения внутреннего спроса они растут в два раза медленнее». Стагнация оптовых цен означает, что компании не смогут увеличивать свою выручку прежними темпами и будут вынуждены пропорционально (то есть примерно в 2 раза) замедлять рост заработных плат, что окажет сдерживающее влияние на ВВП. Есть и третий негативный фактор — крайне высокая степень неопределенности в российской экономике. «Риски можно оценить, а неопределенность — это черная дыра, когда непонятны ни риски, ни возможные сценарии, — говорит Миронов. — Долгосрочного прогноза уже больше года нет даже у правительства». Невозможность какого-либо планирования и отсутствие внятной экономической программы давит и на население, и тем более на инвесторов. «Как можно судить по высказываниям экономических властей, до сих пор не решен вопрос, что в среднесрочной перспективе должно стать драйвером роста — внутренний спрос, как в нулевые, или инвестиционные вложения, прежде всего государственные», — замечает Марина Красильникова. Источников экономического роста у России пока что не просматривается, зато новый виток полномасштабного спада весьма вероятен. «Может случиться ситуация «W» (спад—восстановление—новый спад. — А. Х.), когда иссякнут резервы и напрямую встанут угрозы секвестра бюджета. Скорее всего, это будет во второй половине 2018 года», — поясняет Валерий Миронов. Если проблемы с балансировкой бюджета не будут урегулированы в ближайшее время, это выльется в большие проблемы для экономики. Консервирование дефицита на текущем уровне означает околонулевой рост в этом и в следующем годах и возвращение острой фазы рецессии в 2018 году. «У нас пока что нет признаков экономического роста, реструктуризации экономики или перехода на новые технологические рубежи, — говорит Татьяна Малева. — Это так называемое «плохое равновесие». И в этом смысле стабилизация — это не хорошая новость, а плохая». Арнольд Хачатуров