«Если он ударит — я поцелую его руку!» — восклицает героиня Агаты Кристи. Тогда модно было, чтобы женщина влюблялась в байронического персонажа, который «разрушает все, что любит». А она, конечно, способна понять его души прекрасные мучения и быть с ним доброй, и все терпеть, ведь «любовь не делает счастливым». Модно было увлечься мужчиной-мучителем, и чтобы он сломал тебе жизнь, и чтобы вытирал об тебя ноги, а ты будешь радоваться тем редким мгновениям, когда он кормит тебя сахаром с руки и называет «милой Анечкой», даже если это и не твое имя. Наверное, в понимании женщины начала — середины ХХ века такие страсти, такие страдания были метафорой секса, сублимацией запретных чувств. Женщина любила беззаветно, до эмоциональных оргазмов — и чем больше унижений, тем жарче полыхало чувство. В наши дни страдания вроде бы вышли из моды. Но не перевелись еще женщины-жертвы, женщины страдалицы, которым чем хуже, тем лучше. Чем больше сил они отдадут какому-нибудь ничтожеству, тем ярче живут. Одна сидит в соболиной шубе, с младенцем на руках во французском лагере для беженцев. Идти некуда: возлюбленный живет в приюте для таких же, как она. Они не виделись ни разу — только в интернете. И он говорит: «А ты приезжай! Навсегда!» Ребенок и шуба — от другого. Из другой жизни. От красивого, настоящего, с замком на берегу реки. Все в той же Франции. Но к нему она не поехала. Гордо отказалась — мол, сама воспитаю, не нужна мне виза жены, не нужны мне ваши антиквариаты. До рождения ребенка у нее была отличная работа в Москве, и мужчины прекрасные, и с этим, который подарил соболей, тоже все было красиво: выходные в Ницце, Рождество в Женеве. Но едва она забеременела, как бросила работу, все бросила, спряталась в квартире на Малой Грузинской, которую теперь продает, чтобы жить во Франции с Единственным, у которого нет доходов, кроме пособия, и нет жилья, кроме общежития. Другая уехала в Израиль и два года выхаживала там Его и, конечно, Его Маму. Не то чтобы они были сильно больны: мама просто капризничала, а Он уверял, что все так плохо, что и диагноза не существует. Она продала драгоценности, машину, она бегала в супермаркет и аптеку, она убирала, держала за руку. Секса, разумеется, не было. А потом она уехала в Петербург, чтобы продать дачу, доставшуюся в наследство от бабушки, а он пишет: «Не приезжай, у меня теперь другая». Но она, ясное дело, приехала — и отдала вырученные за дачу деньги, и долго плакала, а он даже не пригласил ее у себя остановиться. А ведь глядя со стороны и не скажешь. Веселые девки, жаркие. Веселятся, хохочут — пока милого нет рядом. И весьма практичные: торгуются как звери, из случайных мужчины выкручивают все, что хотят. Но если у них Любовь, то непременно жертвенная, чтобы все отдать. Такой им нужен мужчина, чтобы совсем ничего взамен — только боль и презрение. Вот у одной знакомой был хороший датский муж — добрый, симпатичный, нежный. Мучилась она с ним семь лет, жила в отдельном доме, училась, отдыхала в Италии. Не выдержала, бедняжка, развелась. Датского гражданства еще нет. И кого ей полюбить, как не московского наркомана, который живет в сквоте и ворует у девочек из сумочек мелочь? Наркомана даже в страну не пустили, визу отклеили, поэтому она помчалась к нему — класть на счет деньги, сэкономленные на пособии и алиментах, замуж выходить, чтобы все официально. В Москве пришлось задержаться: любимого то побьют, то у него передозировка. Она — счастлива. «Не пугайся, он мне нос сломал», — говорит подруга, у которой, правда, нос еще слегка не в форме. За секунды в моей голове вся история: переезд к родителям на дачу, чтобы подальше от него, полиция, суд, наказать урода. «Да это уже не в первый раз, я тебе не говорила», — отмахивается подруга. Ей так нравится. Скандалы, драки, боль, ненависть, любовь. Любимый же страдает. У него нервы оголенные. Мир жесток. А ей просто хочется быть рядом. Утешать и успокаивать. Она даже не запуганная, она не жертва. Она, если честно, сама может не то что нос сломать, но и руки с ногами. Но вот это ее жизнь, ее выбор. Надрыв, отчаяние, муки. Он бьет — она целует руки. Им не нравится формула про любовь и счастье. Им неприятно, когда к ним хорошо относятся, заботятся, балуют. Это все скучно. Как бы не по-настоящему. Любви без страдания не существует, любовь — она, вообще, только в трагедиях, все иное — лишь декорации. Знакомой изменяет муж. Конечно, не всех это беспокоит, есть люди, которых ревность не мучает. Но знакомая всякий раз страдает. При этом ходит на те же вечеринки, куда и любовницы мужа, и общается с ними. Каждым мгновением она упивается, и даже бывает добра: мол, красивая, говорит, женщина, умная, понимаю его. Муж знает, что она знает, и открыто с любовницами флиртует, приходит под утро, гладит жену по голове. А она думает: «Он мой». Какой-то декаданс, но вот люди так живут. Живут, чтобы страдать. Может, они любить не умеют. «Рожден для горя, в счастье не нуждаюсь» — такую я видела однажды татуировку в 90-х. Наверное, они просто не могут взять в толк — как это, когда все просто, когда не на что жаловаться, некого удивлять своими трагедиями. Когда твою любовь не проверяют все время на прочность. Одной приятельнице муж все изменял и изменял, она не замечала, и тогда он однажды как бы забыл отправить любовницу домой. Жена немедленно стала с ним разводиться, а он ужасно удивился. Он думал, будет интересно: скандал, слезы, страдания, — а она, убогая мещанка, просто переехала к подруге и наняла адвокатов. Он ползал на коленях: мол, люблю я тебя, дура, что ты за человек такой. Но веселья не получилось. Хотя он старался как мог: и под окном орал, и цветы присылал, и к подругам напрашивался рыдать взахлеб. Он похудел, почернел, он делал свою драму, несмотря на преступное равнодушие со стороны бывшей. Понятно, что каждый живет как умеет. И если человек хочет корчиться на раскаленных углях — да пожалуйста. Затруднение лишь в том, что такие трагические личности далеко не всегда безошибочно выбирают себе подобных. Иногда они пытаются использовать обычных людей. Притворяются, заманивают, вызывают сочувствие. Вот даже все эти страдалицы — они же не просто страдают сами по себе. Они всякий раз пытаются тебя напугать, шокировать, вызвать ужас и жалость. Ты — их массовка. Ну, или герой второго плана. Без твоих ушей и вытаращенных глаз им неинтересно. И ты разрываешься, переживаешь, помогаешь, чтобы осознать в какой-то момент, что все это впустую. Они делают все это снова и снова, и опять хотят, чтобы ты за них и с ними страдал, болел. Ты ведь до поры до времени не догадываешься, что свои несчастья они заботливо подстраивают. Наверное, мы все немного участники чужой игры, но все же не очень приятно обнаруживать себя использованным, да еще и так глупо. Пусть я буду занудой-обывателем, но мне нравятся веселые счастливые люди, которым не нужно подпрыгивать на гвоздях, чтобы ощущать себя живыми. Такие люди, которые красиво влюбляются и легко расстаются, у которых остаются лишь сладостные воспоминания о прошлых отношениях, которым для счастья нужны только приятные вещи и события — и которым они умеют наслаждаться совершенно без малейшего желания быть наказанными за то, что им было хорошо, и за то, что дальше будет еще лучше. Арина Холина