Птица-тройка

Как известно, на столе у президента — три документа. Один написан в правительстве, как утверждают, главным образом, в Минэкономразвития и в Минфине; второй — в Центре стратегических разработок Алексея Кудрина; третий — в Столыпинском клубе Бориса Титова. Первоначально одним из соавторов, если не идеологом программы, готовившейся в Столыпинском клубе, был академик РАН, советник президента Сергей Глазьев, но ближе к финишной прямой он сошел с дистанции. Он сам говорил о том, что власть его идеи игнорирует, и предпочел выйти из игры. Но своя программа у него есть, она называется «12 шагов».

В любом случае факт, что Столыпинский клуб на высшем политическом уровне участвует в забеге экономистов-программистов, показателен. С одной стороны, это политический успех его главы Бориса Титова, который является не только бизнес-омбудсменом, но и лидером политической партии, не случайно названной «Партией роста»: она принимала, правда, без ощутимого успеха, участие в последних думских выборах. С другой стороны, как поговаривают за кулисами действа, Столыпинский клуб выступает по олимпийскому принципу: главное — участие, а не победа. Привлечение «столыпинцев» к разработке стратегии демонстрирует обществу отсутствие монополии на истину, на которую правительство вроде бы не претендует. При этом шансы на то, что именно клубные идеи будут положены в основу итогового документа, минимальны. Это, однако, не означает, что часть предложений Титова и его соратников не может быть интегрирована в итоговый документ.

Казалось бы, как можно прогнозировать результаты продолжающихся мозговых штурмов, еще не предъявив существо трех программ? Можно. Если учесть, что готовится не просто очередная исключительно экономическая программа, а документ, который станет составной частью программы действий будущего президента. Президентские выборы — это и новое правительство. Но, во-первых, думские выборы показали что «столыпинцы» с «Партией роста» серьезной политической силой не являются. Этим, кстати, уже пытаются воспользоваться единороссы, которые объявили о подготовке собственной экономической программы, но пока игра идет без них. Во-вторых, имя будущего президента, судя по ожиданиям, известно, а значит, кардинальных изменений в экономическом курсе, скорее всего, не произойдет.

Но если программа Столыпинского клуба хотя бы известна, то этого нельзя сказать ни о программе правительства, ни о программе ЦСР. Если грифы на правительственных проектах еще хоть как-то понятны, то позиция ЦСР, который возглавляет Алексей Кудрин — не только экс-министр финансов, но еще и лидер Комитета гражданских инициатив, вызывает недоумение. С логикой гражданских инициатив такая позиция никак не согласуется. Объяснений может быть два. Первое — стратегия ЦСР с самого начала рассматривалась в качестве коренника в программной тройке, и, чтобы не показывать этого, ее решили на публику не выносить. Второе — программа заведомо непопулярна. Публику решили раньше времени не нервировать, а правительство, которому предстоит программу выполнять, у нас заведомо непопулярно. Потому что оно по традиции придерживается в основном правых в системе политических координат позиций, а у общества по преимуществу левые предпочтения. Пока очевидное противоречие за счет своей популярности удается притушить Владимиру Путину, который собственно правительство и формирует.

Все познается в сравнении

На закончившемся недавно Петербургском экономическом форуме три программы короче и образнее других сравнил министр экономического развития Максим Орешкин: «Столыпинский клуб предлагает «залить» экономику деньгами, ЦСР — повысить расходы бюджета в надежде на рост цен на нефть. Правительство ориентировано на создание предсказуемых условий для бизнеса и роста инвестиций». Свои авторские предпочтения он не скрывал.

Если рассматривать документы по существу, то титовская программа — очевидный аутсайдер, потому что ее важнейшая часть — изменение политики ЦБ. Предлагается проводить инвестиционную эмиссию и поддерживать новыми деньгами проектное финансирование. Если у Глазьева речь идет о принципиально другом институте на месте сегодняшнего ЦБ, который должен превратиться в Госбанк с главной задачей доведения ресурсов через подконтрольные банки до реальной экономики, то у Титова в принципе схожая идея выражена мягче. Он говорит о неких аналогах «количественного смягчения по-российски», считая, что опыт мягкой денежной политики, которую активно применяли все глобальные регуляторы, применим и в России.

Глазьев доходит до логического конца. Он утверждает, что риски инфляции переоценены из-за недомонетизации российской экономики, и параллельно предлагает ужесточение регулирования — прежде всего на валютном рынке, чтобы эмиссия не привела к падению курса на всем пути следования ресурсов от обновленного ЦБ до предприятий. Титов как предприниматель ужесточения регулирования не хочет, но без этого его предложения оказываются проинфляционными, на что он возражает в том духе, что рост выше «фетиша инфляции». Проблема программы Столыпинского клуба в том, что новая роль ЦБ — идея политически не проходная, Владимир Путин многократно выражал поддержку финансовой политике, которую проводит Эльвира Набиуллина.

Политику ЦБ в принципе поддерживают и ЦСР, и правительство. Если судить о программе правительства по мегапрогнозу на 2035 год, ставшему известным благодаря утечкам в СМИ, то будущее больше похоже на застой. Не по идеям, а по доходам. Не для всех, конечно, а для наемных работников и пенсионеров.

Универсальный источник роста найден в увеличении численности занятых, повышении инвестиционной активности и производительности труда. Другими словами, объединены все источники роста, кроме внешних и потребительского спроса. Здесь и экстенсивные (расширение числа занятых), и интенсивные факторы (рост производительности труда). Когда же выясняется, что один из главных источников роста занятых — те, кто сегодня считается ограниченно трудоспособными, люди, достигшие пенсионного возраста, закрадываются сомнения: о чем прогноз — о росте экономики или о решении бюджетных проблем, что вовсе не одно и то же.

Почему в росте занятости выпячивается увеличение пенсионного возраста, а, скажем, не профессиональное обучение трудовых мигрантов, число которых явно не уменьшится? Ответ очевиден. На обучение нужны деньги, а на увеличение возраста выхода на пенсию от бюджета не требуется ничего, наоборот, сократится трансферт Пенсионному фонду. Помощи в трудоустройстве новых старых занятых автор прогноза, Минэкономразвития, не предлагает.

Но при чем здесь экономический рост? Логика министерства могла бы быть в том, что экономия на трансферте Пенсионному фонду развяжет руки бюджету для поддержки экономического роста. Разумеется, звучат аргументы о том, что даже нынешняя пенсионная система непосильна для экономики. Но есть большая разница между ситуацией, когда ресурсов на что-то не было и нет, и ситуацией, когда отнимается то немногое, что было. Если вспомнить политическую активность пенсионеров и то, что им точно нечего терять (что они доказали, протестуя в свое время против монетизации льгот), то предложения Минэкономразвития политически весьма рискованны.

Если же вернуться к сугубо экономической логике, то пока новые средства, которые получает бюджет, идут вовсе не на поддержку экономики. Последний пример: в конце мая Минфин предложил за счет дополнительных нефтяных доходов увеличить расходы бюджета на 361,8 млрд рублей. Но приоритетными получателями дополнительных средств стали силовики, здравоохранение получит дополнительно всего 1,8 млрд рублей, а программа социальной поддержки граждан и вовсе будет урезана почти на 400 млн рублей за счет снижения пособий по беременности и родам, а также выплат семьям погибших военнослужащих и «чернобыльцам».

Решив, что рост потребительского спроса не локомотив, власти устраняются от его поддержки, переадресовав все работодателям. По сути, новый локомотив так и не нашли. Жертва пенсионерами рост вряд ли поддержит.

У ЦСР тоже есть идея увеличения пенсионного возраста. Но при росте размера пенсий в реальном выражении к 2024 году на треть. Откуда деньги? ЦСР предлагает поднять цену отсечения в готовящемся бюджетном правиле, что пополнит бюджет. Проблема борьбы с бедностью также не обойдена вниманием. В частности, предлагается расширить целевое назначение материнского капитала, для семей с доходами ниже прожиточного минимума он может использоваться как «ежемесячное пособие для погашения текущего подушевого дефицита доходов». Не бог весть что, но, учитывая масштабы официальной бедности (читай: нищеты, охватывающей 20 млн человек), — все-таки поддержка.

Среди собственно экономических мер — приватизация и нормативное ограничение разрастания госсектора. ЦСР также предлагает долю расходов на образование и здравоохранение в структуре ВВП увеличить на 0,8 и 0,7, на инфраструктуру — на 0,8 процентного пункта соответственно.

Любопытно решение задачи модернизации структуры экономики. Предлагается сделать ледоколами крупные «стратегические консорциумы», которые государство будет поддерживать специнвестконтрактами и даже субсидиями. В ряд консорциумов открываются двери для ведущих зарубежных компаний. Главным же двигателем должно стать расширение несырьевого экспорта как на уровне консорциумов, так и малых и средних компаний при активном госстимулировании развития цифровой экономики.

Отравленный винегрет

Программа ЦСР отличается большим стратегическим кругозором по сравнению со своими конкурентами. Но возможна частичная «конвергенция» с отдельными положениями и программы Столыпинского клуба. Вице-премьер Аркадий Дворкович, например, насчитал 70% совпадений двух программ. Есть позиция Анатолия Чубайса: «У Бориса Титова вполне здравый и разумный кусок про судебную реформу, с которой ему по роду работы приходится сталкиваться. У Алексея Леонидовича очень серьезная мера по судебной реформе, в частности, и по правоохранительной системе вообще. В этом смысле там вполне есть что интегрировать. Но в то же время неправильно устраивать из этого винегрет, нарезать туда еще капусты, картошки, морковки и свеклы от каждого, перемешав все вместе».

Принцип ясен. Одна программа — скорее всего, от ЦСР — берется за основу, в том числе и в идеологической части, по отдельным ее составляющим возможна компиляция с другими программами. Это не только судебная реформа, которую уже поддержал на Петербургском форуме Владимир Путин, но и развитие высокотехнологичного экспорта, и даже внешнеполитическая поддержка модернизационных проектов.

В любом случае ясно одно: битва стратегий — не последний бой, который «трудный самый». Самые большие трудности начнутся при реализации принятой программы. Пока ни одна из стратегических программ, которые принимались с 2000 года, не может похвастаться тем, что выполнена хотя бы наполовину. Вот эту трудность необходимо преодолеть — хотя бы к 2035 году.

Николай Вардуль, Главный редактор "Финансовой газеты"